Форум » Regnum terrenum. Aeterna historia » Авантюризм как любовь к жизни, 6 февраля 1495 года, утро. Рим. » Ответить
Авантюризм как любовь к жизни, 6 февраля 1495 года, утро. Рим.
Джоффре Борджиа:
Ответов - 36, стр:
1 2 All
Джоффре Борджиа: Комната Валентины была расположена на первом этаже, к тому же окно, маленькое и мутное выходили во двор, в самый его угол. Понятно, что в комнате было обычно темно, как в погребе. Проснувшийся в летний полдень мог бы подумать, что продрал глаза на рассвете. Примерно то же самое подумал и Джоффре, но для него это не было новостью. Он не доверился видимому, а стал ждать. Скоро часы в церквях неподалеку пробили час третий.* Поздновато. Джоффре завозился под одеялом и потянулся. Ночь, проведенная на скамье, - и у него болела спина и плечи. Он недовольно сморщился, сел и потянулся. Тина еще спала. На кровати, которая, судя по виду, была немногим удобнее скамьи. Джоффре поднял голову. Низкий потолок, слезающая краска на стенах и бедная мебель. "Адриана иногда просто злая равнодушная скряга", - с неожиданной злостью подумал Джоффре. Во сне Тина казалась беззащитной. Джоффре поймал себя на том, что хочет поцеловать ее. Она тогда опять растеряется, как тогда, в кухне. Так странно было видеть, что она может смутиться и не знать, что делать. Целовать он не стал, а взял свою подушку и запустил прямо в нее, стараясь попасть в плечо. - Вставай. У нас на сегодня дело. Ты помнишь, что проспорила? *В средневековье - 9 утра.
Валентина Манчини: Ночью между хозяйкой комнаты и гостем случилась небольшая потасовка. Валентина на правах старшей пыталась уложить папкого сына на кровать, а Джоффре, доказывая, что он давно уже не мальчик, а мужчина, настаивал, что пришло его время ложиться на лавке, уступая единственную постель даме. Нельзя сказать, чтобы Тина слишком сопротивлялась - не самая удобная кровать все-таки лучше деревянной скамьи. И все равно она долго ворочалась, размышляя, шутка ли - затребованный Джоффре выигрыш, или он и в самом деле решился на эту авантюру, а теперь втянул и ее. Судя по тому, что Борджиа спокойно заснул, самого его ничего не смущало. Наверное, это было шуткой, а она поверила. Конечно же, шуткой, чем же еще? Такой же шуткой, что и поцелуй. Валентина заснула только под утро, зато без тревожащих душу сноведений. Пущенная в цель подушка угодила в аккурат в левое плечо, вырывая из сладкой дремы. Девушка резко села и непонимающе осмотрела комнату. Спросонок она не сразу вспомнила вчерашний спор, но, судя по решительному виду Джоффре, он-то не забыл и твердо намерен потребовать свой выигрыш. Тина передернула плечами вместо утреннего потягивания: - Если ты хочешь, чтобы я встала, тогда отвернись. Прошло то время, когда она в одной сорочке лежала рядом с Джоффре. Тот хотел доказать ей, что вырос? Доказал. Так пусть теперь не ждет поблажек.
Джоффре Борджиа: - Да пожалуйста, - пожал плечами Джоффре, с равнодушием отворачиваясь. Равнодушие было, конечно, деланным. Вроде как так и должно быть. На самом деле Джоффре происходящее ужасно нравилось. Каждый знак того, что он в комнате у Валентины на новых правах, - прямо амброзия для души. Вроде, ничего такого, а приятно. Он это еще вчера заметил, когда увидел, как Тина удивилась, что он на скамье расположился, даже сказать что-то хотела, а потом замолчала и сделала вид, что так всегда и было. Самое смешное, что сделал он так совершенно непроизвольно, само собой, но потом это про себя отметил, и с удовольствием. - Оденься как-нибудь покрасивее. Все-таки к его преосвященству идем. Я буду вроде как твой слуга. Останусь тебя у двери ждать. Тебе придется изображать из себя просительницу. Говорят, он красивых женщин очень жалует, так что тебя к нему допустят.
Валентина Манчини: Покрасивее? Это не так уж сложно. По-настоящему красивых, а не просто добротных платьев у Валентины было всего два, зато не надо было мучаться с выбором. Какое же надеть? Вот это из голубой в прозелень парчи? Перелицованное из надоевшего Джулии Фарнезе наряда платье Тина берегла, про себя считая, что ей этот цвет подходит куда больше, чем жене Орсо Орсини. А может быть это? Благородный темно-бордовый бархат будто менял черты его обладательницы, подчеркивал скулы, придавал томной бледности коже. Именно потому Адриана и отдала почти не ношеную одежду, вроде как заботясь о бедной родственнице, а самом-то деле считая, что платье ее старит. Валентина украдкой посмотрела на Джоффре. Тот спокойно сидел спиной, не пытался повернуться и вроде бы даже не задумывал никакой каверзы. Такой Джоффре ей был незнаком. Валентина вспомнила о поцелуе. Как и все белокожие люди она легко краснела, вот и сейчас не зарделась, а вспыхнула. Бесстыжий мальчишка, ему бы только шуточки шутить! И выбор был легко сделан в пользу бархата. Не только Адриана Мила чувствовала себя в нем старше. Да и для визита к Его преосвященству лишняя уверенность не помешает. Девушка еще паз посмотрела на юного принца Сквиллаче. Господи! Да что же он все-таки задумал, о чем ей просить самого кардинала и зачем папскому сыну переодеваться слугой? Выспрашивать бесполезно, Джоффре это только раззадорит и он будет молчать до самого дворца. За этими тревожными мыслями Валентина умылась остывшей за ночь водой и принялась одеваться, но тогда, когда туалет был почти завершен замерла в нерешительности. Раньше она бы и не задумывалась, но то было раньше. Она сделала самое постное лицо, на которое была способна. - Если не хочешь, чтобы я кого-нибудь звала, тогда сам затяни мне шнуровку, - равнодушный тон вполне соответствовал лицу, но Тина чувствовала, как в глубине души ее подначивает маленький чертенок: "А не забавно тебе, девушка, иметь в горничных сына самого понтифика?".
Джоффре Борджиа: Джоффре слушал, как шуршала тканями Валентина, и не мог избавиться от желания подсмотреть. И даже представлял себе, что именно она сейчас делает. Вот снимает рубашку и надевает через голову другую. Вот вступает в самую середину юбки и поднимает ее, завязывая несколько раз вокруг талии. Ему стало даже как-то обидно, что ему запрещено теперь любоваться этим зрелищем, а не как раньше, когда он был маленьким. Помнится, тогда его восхищало, как ловко у Тины все получается, и красиво. Интересно, сейчас так же? Он шмыгнул недовольно носом и смущенно закашлялся, чувствуя, что шея краснеет, и вообще становится жарко. - Долго ты там еще? - нетерпеливо и чуть капризно спросил Джоффре. - То же мне, секреты какие. Надеть да снять. Услышав шутливый вопрос, Джоффре присвистнул. Он сначала решил, что Тина просто смеется над ним. Может, даже учуяла как-то его неуместное и не ко времени самого его смущающее волнение. Но смущаться еще больше Джоффре и не подумал, и ответил даже с каким-то вызовом. - А пожалуйста. Только потом не жалуйся, если что не так. Он повернулся к Тине и довольно бесцеремонно притянул ее, поворачивая к себе спиной. Перед лицом маячила шнуровка, над ней - широкий вырез рубашки. Джоффре замер на какое-то время, тяжело дыша Тине прямо в вырез. Потом решительно расправил его край, стараясь почаще касаться пальцами голой кожи. Наконец, взялся за шнуровку и довольно небрежно стянул ее. - Ну как получилось? Он снова развернул Тину к себе лицом. Верх платья был стянут, как Джоффре и думал, довольно слабо. Край рубашки лишь чуть-чуть поднимался над корсажем, и верх груди оказался обнажен сильнее, чем обычно. Все выглядело так, словно женщина специально оделась небрежно. - Далеко от идеала, - вынужденно констатировал Джоффре. - Но, пожалуй, так даже лучше. Его преосвященству понравится.
Валентина Манчини: Это походило на сон, когда понимаешь, что спишь, но не можешь проснуться. Раньше Валентина просто щелкнула бы Джоффре по носу (и не посмотрела бы на то, что теперь он настоящий принц), еще вчера ей не пришло бы в голову смущаться, чувствуя прикосновение мальчишки, который ребенком частенько ночи проводил с ней в одной постели. Тина старалась не шевелиться, делала вид, что ничего особенного не происходит. Подумаешь! Она раньше не стеснялась юного Борджиа, с чего бы ей волноваться сейчас? Помощник он оказался не слишком-то умелый, видимо, не так уж часто доводилось ему помогать жене в туалете. Или он редкий гость в спальне Санчи, или неаполитанская принцесса предпочитала услуги горничных, а не собственного мужа. Хотя откуда Валентине знать, как бывает в семьях, уже понятно, что ей самой суждено остаться в старых девах. И вообще, сейчас лучше думать не об этом, а о том, что у Джоффре на уме. Тина дала себя развернуть и под оценивающим взглядом почувствовала настоятельное желание прикрыться. Но муштра Адрианы Милы даром не прошла, Валентина внешне по-прежнему оставалась безмятежной. - Никто не идеален, - философски заметила она, но, услышав последнюю фразу, моментально взвилась. - Подожди-ка, что значит - понравится Его преосвященству? Уж не хочешь ли ты сказать, что... Нет уж, малыш, так мы не договаривались. Пойти - я согласна, поговорить - тоже, что поделать, если проиграла, но если ты думаешь, что в угоду тебе я лягу с ним в постель, тут ты глубоко ошибаешься. Вообще-то вывод был слишком далеко идущий, но Валентина на миг лишилась самообладания. Она хотела добавить что-нибудь еще, но одернула себя. Это Санча Арагонская может терять голову и кидать в лицо мужу чудовищные обвинения, бедной родственнице же пристало лишь молчаливо выражать неодобрение. - Все, довольно меня мучить неизвестностью, - Тина сбавила тон. - Давай уже рассказывай, что ты придумал, иначе я не сдвинусь с места, - и совсем примирительно добавила. - Сам же видишь, какая ерунда лезет в голову.
Джоффре Борджиа: - Что ты сказала? - оторопев, Джоффре уставился на Тину, совершенно по-детски вытаращив глаза. - Что я тебе, по-твоему, хотел предложить? Младший Борджиа впервые столкнулся с тем, как далеко могут завести женщину предположения (Ваноцца была не в счет), и теперь пришел в состояние сильного замешательства. Вроде, ничего и не делал, а почему-то уже виноват. Только вот вместо того, чтобы погрузиться в осознание собственной вины, Джоффре разозлился. - Это ты называешь словом ерундой? Скажи лучше, что в тебя какой-то бес вселился. Полагаю, что временно, - Джоффре фыркнул. - Ты мои мысли оставляй мне, а высказывай свои, и лучше не раньше, чем придет время. Скажешь тоже. Джоффре взял Тину за плечи и толкнул на кровать. Поймал себя на том, что хочет как следует дернуть ее за косы, но ограничился тем, что со всей силы пнул скамью, приютившую его на ночь. От движения та скрипнула и опасно качнулась, но не упала. Младший Борджиа весь подобрался и заходил по комнате, цедя указания сквозь зубы. Он сам не мог объяснить, чем его так задели слова Тины, но это так и было. - Твое дело разговаривать с его преосвященством как можно дольше. О чем угодно. Расскажи, что у тебя видения или... брат в монастыре, которого там обижают... Не знаю, придумай что-нибудь. Я, как слуга, буду смиренно ждать тебя за дверями комнаты. А все остальное, - Джоффре присвистнул и криво улыбнулся, - сугубо по желанию, Тина. Вдруг тебе понравится этот кардинал. Говорят, он обаятельный. Не знаю, мне сложно судить. А ты вот познакомишься и узнаешь достоверно.
Валентина Манчини: Валентина погрозила Джоффре кулаком, он был и страшен, и забавен в своем гневе. В те давние времена, пока еще Родриго Борджиа не обратил свой взгляд на Джулию Фарнезе, Адриана Мила давала родственнице ненавязчивые уроки, как обращатсья с воспламененным страстью мужчиной, но ни разу ей не пришло в голову объяснить, что же делать, если тебя уложили на кровать совсем не для того, чтобы потом заняться любовью. Тина поправила сбившееся платье и встала. - Только попробуй еще раз меня уронить, я не посмотрю, что ты принц Сквиллаче, а устрою хорошую трепку, - тоном строгой дамы произнесла она. - И только не ври мне про смирение, раньше я за тобой не замечала этой добродетели. Борясь с желанием проверить все ли в порядке со скамьей, девушка вздохнула. - Ладно, я поняла, сделаю, что смогу. Зачем тебе это, ты мне, конечно, не расскажешь. Хотя так будет лучше, если что, я просто скажу, что ничего не знаю, - она примирительно протянула Джоффре руки. - Не злись, малыш, я совсем не хочу с тобой ссориться. Только давай уже с этим скорее покончим, у меня все холодеет при мысли, что будет, если нас разоблачат, - и задумчиво добавила, - вернее, что мне за это будет.
Джоффре Борджиа: - Да, именно хорошую трепку ты и устроишь, - снисходительно усмехнулся Джоффре. Его немного задевал покровительственный тон, которого все еще старалась держаться Тина, и немного озадачивал. Раньше у нее получалось как-то естественно, а теперь больше похоже на натужную шутку. Чего это она так? - Я тебе расскажу потом, что я придумал. Когда все закончится. Да не бойся ты, все закончится хорошо. Нагло было утверждать про "хорошо", но Джоффре справился. Наобещать он мог с три короба, с видом уверенным, как если бы сами архангелы спустились к нему с небес сообщить с подробностями о том, как "все закончится". Это потому что Джоффре был искренен, как невинный младенец. Откуда он взял эту уверенность, оставалось его личной загадкой. - Мы же не воровать идем, не убивать, даже не пугать. Я просто задумал одну штуку. Она или получится, и тогда жизнь кое-кого станет невыносимой на радость и потеху всего Рима. Или... - Джоффре наморщил нос, - не, никаких или не будет. Потому что или - это значит, что удачи мне не полагается и на ломаный медяк, и лучше мне тогда лететь с моста Святого Ангела вниз головой. Младший Борджиа мотнул головой и весело рассмеялся. Было понятно, что ни в какие "или" он просто не верит.
Валентина Манчини: Валентина задумалась, нужно ли предупредить Адриану, вдруг та ее будет искать, но потом решила просто передать через служанку, хотя чем ближе был дворец Орсини, тем чаще у Тины возникала мысль, что она допустила ошибку. Ее ведь могли попросту не отпустить, сославшись на какую-нибудь надобность, и тогда бы не она была виновата в том, что не смогла отдать проигрыш. Задорный вид Джоффре, не слишком-то убедительно изображавшего слугу, вместо успокоения заставлял еще больше нервничать. - Если хочешь, чтобы тебе поверили, не смотри прямо в глаза, слуги себе этого не позволяют, - в самый последний момент Валентина поняла, что именно не так. - И не слишком веселись, помни, ты всего лишь безмолвная тень. Им долго не открывали и Тина уже с облегчением подумала, что визит не состоится, но в двери открылось окошко и кто-то гнусавым голосом поинтересовался, чем он может помочь.
Verba volant: Гнусавый голос принадлежал слуге, получающему сейчас указания от самого секретаря его преосвященства – Джакомо. С тех пор, как Джакомо стал не просто секретарем, а «самим», пошли вторые сутки, ведь именно прошлым ранним утром (если не сказать - ночью) кардинал и владелец дворца, принадлежащий к одному из самых могущественных и знатных баронских родов Италии, покинул Рим. Злопыхатели назвали бы это словом «бежал», но в данный момент лингвистические тонкости к делу не относились. Второй день Джакомо все свои усилия тратил на то, чтобы дворец делал вид, что живет обычной жизнью, то есть что никто из него не уезжал. Кардинал Орсини дал ясное указание: о его бегстве должно стать известно настолько позже, насколько возможно. Давалось поручение Джакомо, надо сказать, с трудом, потому что хоть и был он всецело предан своему патрону, но никогда не был на первых ролях и по-настоящему не принимал решений, так что теперь пугался всего, нервничал, страдал бессонницей и отсутствием аппетита – в общем, прибывал в состоянии крайне некомфортном. Но – и это стоит подчеркнуть – старался, как мог, и у него это даже получалось. Получалось настолько, что даже некоторые слуги, из не самых доверенных, не знали, что комнаты кардинала пустуют, уверенные, что его преосвященство просто не очень хорошо себя чувствует и поэтому не покидает спальной. Обладатель гнусавого голоса, например, не знал. Знал он только, что надо выспросить имя посетителя, доложить его секретарю, а потом проводить гостя внутрь. Расшаркивался с извинениями секретарь самолично. Посетители – по большей части монахи, монахини, настоятели и настоятельницы – ценили хорошее и вежливое обращение, благодаря которому уходили в уверенности, что его преосвященство и правда был буквально за дверью. Слуга увидел в окошко молодую женщину и стоящего рядом с ней слугу, лязгнул засовами и открыл дверь, отходя и пропуская пару внутрь. - Вы к его преосвященству? Он вас ждет? – маленькие глубоко посаженные глазки слуги смотрели бесстрастно.
Валентина Манчини: "Вместо того, чтобы пререкаться, было бы полезнее договориться, что к чему" - еще успела себя отругать Валентина перед тем, как войти вовнутрь. - К Его преосвященству, он ждет, - повторила за слугой едва ли не с благодарностью, но опомнилась и высокомерно добавила. - И по очень неотложному делу. "Матерь божья, что же я скажу кардиналу? Вот он удивится! Ладно, если будет совсем плохо, упаду в обморок". Ни разу за свои двадцать четыре года Валентина не теряла сознания, сейчас же была близка к этому. "Если так пойдет и дальше, то мне и притворяться не придется" - продолжила паниковать она, борясь с желанием броситься наутек. Если бы ей в спину не дышал Джоффре, она бы так и поступила, но деваться было некуда. Слуга продолжал смотреть бесстрастно, но во взгляде читался вопрос. - Доложите Его преосвященству, что к нему пришла мадонна Ва... - Тина прикусила себе язык, - Ванесса Орланди, - исправилась на ходу и покраснела от досады - явно было, что она солгала. Но привратник и бровью не повел, словно и не заметил. Он проводил посетительницу в комнату для ожидания и вышел, закрыв дверь перед самым носом слуги "мадонны Ванессы". Валентина осталась одна, теперь ей оставалось только гадать, что же все-таки на уме у принца Сквиллаче.
Джоффре Борджиа: До самой комнаты, где слуга оставил их с Тиной дожидаться, Джоффре шел, как его учили, то есть изображал слугу. Скромно, глядя в пол, лицо сделав поглупее, уж насколько вышло. Иногда только как будто исподтишка оглядывался вокруг. Для слуги бы сошло за "таращил глаза". Искал он гобелен, про который слышал кое-что интересное. Надеялся-то он найти его поближе к покоям Орсини, как ему и обещали. Но с этой обстановкой движимой ведь все понятно: сегодня она в одном месте, а завтра возьмут и перетащат. Гобелен - это же не целый дворец. На гобелене изображено "Поклонение волхвов", и в этом была своя неприятность. Сюжет не то чтобы очень редкий, а вдруг его преосвященство такие собирает, и их тут не меньше дюжины? И за каким тогда искать? Однако опасения юного Борджиа, затеявшего великую каверзу, были напрасны. Никаких волхвов по пути он не увидел, зато как раз в комнате, в которой, улизнув от посетителей, гнусавый оставил Джоффре и Тину, висели настоящие волхвы, ни с кем не перепутать. "Удача, возможно", - присвистнул, не удержавшись, молодой человек и закашлялся, поняв, что свистеть в его положении - это оплошность. Он вперился взглядом в гобелен, да таким, который по силе и страсти вполне сгодился бы для любимой женщины. Изображенная Мария смотрела не на младенца, которому приносили дары, а прямо на посетителей и улыбалась (можно было поспорить) ободряюще. - Ну, мадонна Ванесса, - прошептал он Тине, не отрывая взгляда от ковра, - вы уж справьтесь как следует.
Verba volant: - Ванесса Орланди? - губы секретаря Джакомо задвигались и зашептали, как будто пробовали имя на вкус с целью его вспомнить. Это не помогло. Имя оставалось неузнанным. Джакомо не мог похвастаться тем, что знал всех, кто мог придти. И как это сделать, скажите, пожалуйста, если придти может кто угодно? К кардиналу ходят все, и добрая часть - незнакомцы. Женские имена тоже встречались. В разном контексте, так сказать. Были и настоятельницы монастыря, были и совсем другие женщины. Совсем - это если говорить туманно. Джакомо не всех знал, но славился тем, что всегда знал, с кем и как поступить, кого и как встретить. Сейчас он был в положении совсем уязвимом, и поэтому боялся отказывать. И кто же эта дама, Ванесса? Следовало ее разъяснить, а там видно будет. Джакомо решил даму принять. - Ну скажи, чтобы проходила, - Джакомо, занимавший свое место секретаря, покосился на массивный стол своего патрона и такое же кресло, на этот раз пустующее. - Да, пусть проходит.
Валентина Манчини: Джоффре замер напротив самого обычного гобелена. Рукоделие было искусным, но все-таки не настолько, чтобы смотреть на него, как на святыню. Неужели его цель как раз в этой комнате? От облегчения Валентина почувствовала, как у нее подкосились ноги. - Без тебя знаю, - не шевеля губами, огрызнулась она и с высокомерием, на какое только была способна, громко обратилась к "слуге". - Жди меня здесь. В последний момент она вспомнила слова папского сына и перед тем, как войти торопливо одернула лиф платья. О нравах Римской Курии чего только не говорили, к тому же Тина знала обо всем из первых уст - недаром же Адриана Мила надеялась сделать бедную родственницу любовницей Родриго Борджиа. Конечно, соблазнять Орсини она не собиралась, но пусть он лучше смотрит не на лицо, а ниже. Вопреки ее страхам и ожиданиям встретил ее человек в светской одежде, а его кислое лицо никак нельзя было назвать обаятельным. "Такой хорошо служил бы в роли вешалки" - подумала Валентина и это сравнение (а, может, и отсрочка от неизбежного) неожиданно ее развеселило. Такой вот неестественно веселой и предстала девушка перед секретарем Его преосвященства.
Джоффре Борджиа: Как только Тина зашла в комнату, Джоффре уселся на сундук и весь обратился в слух. Потом все-таки сел на пол, решив, что для слуги это будет гораздо более правильным. И опять замер. Из-за плотно закрытой двери, за который скрылась Валентина, ничего не было слышно. Прочие же двери были распахнуты, но ничьих шагов или прочих звуков слышно тоже не было. И тогда Джоффре снова воззрился на гобелен. Услышал он о нем случайно, в одном из кабаков Рима, где иногда, приходя в восторг от пребывания неузнанным на самом дне, рядом с теми, кто был по сравнению с ним из самой грязи, Джоффре проводил время. Сначала он почти не слушал пьяные откровения случайного собутыльника. Это был слуга, утверждавший, что его два дня как выгнали из дворца Орсини, уличив в краже. Джоффре, которому окружение кабака было нужно, как декорации актеру, не сильно ему верил. Он уже давно понял, что здесь тоже набивают себе цену каждый как может. Представиться бывшим слугой кардинала - это еще не самое большое вранье. Кое-кто мог утверждать, что он и сам в недавнем прошлом кардинал. - Его преосвященство, - кривляясь дразнил пребывающего далеко Орсини бывший слуга, - деньги швыряет, а у самого шпалера дырку в стене прикрывает. Дальше пьянчуга пустился в подробности, и вот тут Джоффре насторожился. Сам еще не знал, почему, но понял, что ему отчего-то эти тонкости позарез нужны, и внимал шепчущему заплетающимся языком случайному собутыльнику с тщанием, которого мало кого удостаивал. Так и узнал он и про шпалеру, и про волхвов, и про дырку в стене, похожую на нишу. Теперь Джоффре был в нескольких шагах от гобелена. Оставалось только проверить, что дыра правда есть. Он вдруг понял, что дико боится разочарования. Задуманное хулиганство зависело от малости. Он подошел к ковру и, слегка отогнув его край, зашарил рукой по стене. Пройдя довольно большой путь по деревянной поверхности, он наткнулся на углубление. Есть! Внутри все обожгло ликованием. Ну держитесь теперь, ваше преосвященство.
Verba volant: Неизвестно, как представлял себе Джакомо незнакомую ему мадонну Ванессу, и представлял ли он ее себе вообще как-нибудь, но точно не ожидал увидеть такую женщину, которой вплыла Валентина. Единственное, что секретарь понял точно, так это что перед ним не настоятельница и не монахиня. На куртизанку дама тоже похожа не была, да и не осмелилась бы такая женщина заявиться в палаццо кардинала, что бы их порой не связывало. Но для обычной просительницы или светской знакомой "мадонна Ванесса" была слишком смела и даже развязна. Джакомо крякнул, непроизвольно утыкаясь на некоторое время взглядом в декольте дамы. - Мадонна Ванесса, - секретарю отчаянно хотелось замяться, но привычка сохранять невозмутимость давала о себе знать. - Его преосвященство просил меня узнать причину вашего прихода. Мысленно Джакомо поаплодировал собственной формулировке. Она подходила решительно в любом случае, почему и зачем бы эта дама не заявилась, и какие бы отношения ее не связывали с кардиналом.
Валентина Манчини: Джоффре был бы в восторге. Тина и сама не понимала, откуда у нее взялись такие манеры. Она улыбнулась, но улыбка получилась настолько интимной, будто она призывала секретаря себе в сообщники. - Передайте Его преосвященству, что, увидев меня, он все поймет. Что только он должен понять, какую чушь она понесет самому Орсини? Но, снявши голову, по волосам не плачут, и Валентина с тем же уверенным видом продолжила. - Я и без того задержалась, - она понизила голос, выдавая "страшную тайну", - я все боялась, вдруг не все франки уехали. От страха перед неминуемым разоблачение поведение Тины становилось все фривольней. Она доверительно взяла секретаря под руку, мимолетом про себя подумав, что так для него и обзор будет лучше. - Для порядочной девушки ведь и на улицу было страшно выйти. Ну вы меня понимаете... - томности вздоха позавидовала бы любая куртизанка. - Но как только я смогла, сразу пришла. Джоффре, если нас отсюда выгонят с позором, обещаю, лично тебя придушу, не посмотрю, что сын понтифика.
Verba volant: От поведения мадонны Джакомо растерялся. А если говорить совсем без обиняков, то обалдел. Никто не говорил с ним в этом кабинете с таким... Господи, как же это называется-то? В голове растерянного секретаря все смешалось и завертелось. Разом взопревший, он поднял свободную руку и рукавом вытер пот со лба. Не стоит говорить, кто знает, что творится. Но Ванесса вела себя очень уверенно. Джакомо мог поклясться, что видел ее впервые, что она его тоже никогда не видела, что он никогда не слышал ни о какой Ванессе, ни о какой Орланди, ни о чем еще похожем, а ведь память у секретаря была такой, что дай боже каждому секретарю по такой. А еще он чуял всем, чем только можно, что дама очень уверена и настроена решительно. И что есть в ней полное понимание своего права. - Мадонна, вы лучше сядьте, - при виде выпирающих прелестей мадонны Ванессы, секретарю захотелось остудить голову. Он подвел женщину к обычному креслу, в которое его преосвященство усаживал тех посетителей, которые имели право сидеть при нем, и настоятельно помог ей расположиться в нем. Сам же отступил на несколько шагов назад. Надо было срочно решить, что это за женщина, если не конкретно, то в общих чертах, чтобы знать, как с нею поступить. - Мадонна, простите, но тут дело большой деликатности. Вот если бы вы пришли вчера или... скажем... завтра... а то и послезавтра, то... но сегодня. У вас же не было договора на сегодня, я правильно понимаю? Вас никто не приглашал именно сегодня?
Валентина Манчини: Как-то все странно. Валентина дала усадить себя в кресло, но была готова в любой момент вскочить на ноги. Джоффре, я точно тебя убью! Секретарь вел себя не так, как полагалось верному стражу. Он или должен был направить кого-нибудь к Его преосвященству, чтобы выяснить, готов ли тот принять посетительницу, или попросту выгнать, распознав в ней самозванку. Он же не делал ни того, ни другого. Было еще третье объяснение, что сейчас кардинал был уединился с другой особой, а мнимая любовница пришла просто не вовремя. И это было бы самое лучшее. Орсини занят богословской беседой, секретарь вынужден юлить и изворачиваться, значит, зачем бы это не было нужно принцу Сквиллаче, пути ему открыты. "Интересно, я должна знать, как зовут секретаря, или эту мелочь мне "любовник" не сообщил?" - размышляя об этом, Валентина едва не забылась, но вовремя приняла вид оскорбленной в лучших намерениях женщины. - Я уверена, что меня будут рады видеть, - молясь про себя, чтобы секретарь не поддался нажиму, упрямо продолжила она и расправила юбку, показывая, что никуда отсюда не уйдет. И тут к своему ужасу она поняла, что они с Джоффре не договорились, когда же ей заканчивать этот спектакль. Что, если он уже все успел, а она сидит и распинается, рискуя в любой момент выставить себя или самозванкой, или полной идиоткой. "Кстати, не самая плохая идея, если что, притворюсь помешанной. Это будет лучше, чем обморок". Неплохая идея оказалась плохим утешением, мадонна "Ванесса" заерзала на кресле и уже всерьез начала подумывать, чтобы начать разыгрывать блаженную уже сейчас.
Verba volant: Уверенность - сказать лучше самоуверенность - дамы позволили Джакомо заключить, что перед ним любовница его преосвященства. Возможно, потенциальная. Возможно, будущая. Возможно, вероятная. А возможно, и настоящая. - Вот... - дальше мысли секретаря кардинала стали, к сожалению, богохульными. Вероятность, что дама всего лишь претендентка, а наглость ее от глупости, а не от знания, тоже оставалась, но рассчитывать на нее не стоило. В случае прокола все могло закончиться совсем плачевно. Джакомо взопрел уже совершенно. Любого просителя можно отправить восвояси, не ожидая сильного удивления. А вот попробуйте сделать это с женщиной, которую пригласили с целью приятственно провести время? Хотя вообще-то секретарь немного был удивлен, что его преосвященство может пригласить даму прямо сюда. И все-таки... И все-таки как удалить даму, не вызывая в ней ненужных мыслей? - Видите ли, мадонна, - Джакомо якобы смущенно хихикнул и отвел глаза. - Я вас понял, - на всякий случай, чтобы намек не пропал всуе, секретарь несколько раз кашлянул, и многозначительность кашля возрастала с каждым кхеком. - Я вас очень хорошо понял. И я бы, конечно, вас провел прямо... прямо куда вас и следует, мадонна. Но дело в том, что сегодня его преосвященство, - Джакомо понизил голос до доверительного, - никак не может вас принять. Причина очень деликатная... Брови защитника рубежей зашевелились, намекая, что мадонне Ванессе стоит самой догадаться, что за деликатная причина.
Валентина Манчини: Валентина очень хорошо поняла, что имел в виду секретарь, хотя ей все еще казалось странным, что тот решился о том упомянуть вслух. Ведь куда было проще оставить посетительницу и без суеты все выяснить. Если Его преосвященство так спокойно приводит сюда любовниц, то вряд ли он бы таился от доверенного лица. Что-то здесь было нечисто, но с этим пусть папский сын разбирается, если ему охота. По ней же пусть хоть что угодно, лишь бы скорее отсюда уйти. - Получается, что напрасно пришла, - Тина встала с решительным видом оскорбленной в лучших чувствах женщины. Она сделала все, что могла, и даже больше, так что если Джоффре что-то там не успел, это уже его проблемы. Она свой проигрыш с лихвой отработала. - Передайте Его преосвященству... впрочем, нет, не надо ничего передавать. Одернув платье так, что у нее едва не вывались грудь, Валентина отправилась к выходу. Оставалось только найти принца Сквиллаче.
Джоффре Борджиа: Углубление в стене было как раз таким, каким было ему нужно - достаточно большим и неровным. Джоффре посчитал это добрым знаком и приступил к основному действу. Для этого он, все так же стоя лицом к стене, полез за пазуху и вытащил оттуда куриное яйцо. Еще несколько лет назад оно, утащенное поутру в кухне дома Адрианы де Мила, было бы само по себе трофеем. Теперь младший Борджиа считал такую проделку мелочью, не стоящую и упоминания, хотя кухарка, из-под носа которой была совершена кража, наверное, сказала бы совсем по-другому. Дальше из-за стойки дублета достал он приготовленную тонкую иглу. Теперь главное было ничего не испортить, и Джоффре аж вспотел от волнения, пока примеривался, как лучше проткнуть яйцо и не сломать его, не испортить задумку. Беспокойства его были напрасны, и все получилось лучшим образом. Почти незаметная глазу дырка в скорлупе - и никаких нежелательных дополнительных эффектов. Оставалось только водрузить его на удачно припасенное судьбой место, и Джоффре для этого было нужно времени самые пустяки, когда за спиной послышался шорох. Вот черт! Младший Борджиа поспешно спрятал заботливо подготовленный "предмет для шутки" и обернулся.
Verba volant: Последние дни маленький сын кухарки Паолино совсем извелся. Больше месяца ему матерью запрещалось ему переступать порог дома, она стращала разными ужасами, разве что к юбке не привязала. Один раз Лино удалось удрать, так обычно добродушная мать потом так отходила его скалкой, что он три дня сидеть не мог. Сама плакала, жалела, но пока у самой рука не устала, не прекратила, да еще с каждым ударом приговаривала: - Бестолочь ты, скажи спасибо, что в тепле живем, сытости, дай Бог здоровья Его Высокопреосвященству, что позволил и тебе, горе мое, здесь на посылках служить. А то бы пришлось в деревню отправить, а сейчас там страсть что творится. Паолино тогда, даром что на язычок шустрый, язык этот быстро прикусил, знал, что лучше с матерью не связываться. От скуки мальчишка весь дворец излазил, мешался под ногами слугам, на днях почти сбил с ног вечно озабоченного мессера Джакомо, а позавчера едва успел ушмыгнуть от самого кардинала Орсини. Вечерами, скрытый ото всех занавеской, он лежал на своей лавке и, пользуясь тем, что кухонная челядь считала, что мальчик давно спит, жадно впитывал в себя то, о чем говорили взрослые. Второй день, как Его преосвященство заболел и не выходил из спальни. Мать все охала, что и не ест ничего, почти нетронутыми подносы на кухню возвращаются. Нет ничего более привлекательного, как тайна. Лино представлял, как он находит травку, которая вылечит Орсини, и тот в благодарность разрешит ему спокойно выходить на улицу. Вот тогда - и в этом месте мальчик всегда показывал язык - мать ничего не посмеет ему запрещать. Но никакого чуда не происходило и, изведшийся от скуки Лино, просто слонялся по дому. - Эй, а ты здесь откуда? - воспользовавшись, что его никто не видит, заглянул он в комнату, в которую ему строго-настрого заходить запрещали. Вот где справедливость? Мальчишка, лишь на несколько лет старше, одетый, как слуга, здесь быть мог, а он, Паолино, нет! - Здесь одному нельзя, - подражая матери, Лино нахмурился. - И я тебя раньше здесь не видел.
Джоффре Борджиа: - А меня раньше здесь и не было. Сначала-то Джоффре возмутился до пунцовых щек, что мальчишка ему тыкает, да еще и пытается указывать, что ему делать, и без всякого почтения. Надо бы указать наглецу его место, посоветовать убраться и даже отвесить затрещину, руки уже чесались. Только в таком одеянии, которое на нем сейчас, особенно никого по носу не щелкнешь (это Джоффре сообразить успел). Вот ведь незадача какая. В своем обычном виде он мальчишку прогнать мог бы, но как сюда войти? Теперь вот зашел, но как его прогнать? Сейчас ведь шум поднимет, сбежится целая стая слуг. Какое дело пропадает! И Тина зря отдувается, и второй раз такое поди проверни. И тут Джоффре пришла в голову мысль, пусть и не самая умная, и уж точно ее исполнение никогда не представило бы младшего отпрыска Родриго Борджиа в лучшем свете, но выхода не было. - Я тут... я тут... - Джоффре картинно рванул за ворот рубаху, начал хватать ртом воздух, бешено вращать глазами и медленно пошел на мальчишку, хрипя и пуская слюну, - вот я сейчас покажу тебе, что я тут делаю.
Verba volant: - Ты что это? - тоненько пискнул кухаренок, разом растеряв всю свою солидность. Он выставил вперед туго сжатые кулачки, в отчаянии понимая, что это не сможет сдержать чудовище. Сейчас Лино мог бы на Библии поклясться, что у до того обычного мальчишки вдруг стали расти клыки, а глаза - ой, мамочки! - полыхнули огнем, словно у кота в темноте. Сразу же вспомнились страшилки, которыми так любили развлекать себя поварята. - Это дом Его преосвященства, тебе здесь не место, - отступая назад, бормотал мальчишка, не то убеждая нечисть, то ли себя уговаривая, и едва не со слезами выкрикнул. - Сейчас я тебя святой водой! Одержимый! Не сойти мне с места, одержимый! И в подтверждение собственной правоты ноги сами понесли Паолино к спасительной двери, прочь из этой страшной комнаты.
Джоффре Борджиа: Едва за мальчуганом закрылась дверь, как Джоффре подскочил обратно к шпалере. Времени тратить было уже нельзя, вон даже нарисованные Мария и волхвы смотрели на Джоффре неодобрительно. Напоминали, видимо, что подзадержался. Тот был совершенно согласен, и, выхватив опять из-за пазухи куриное яйцо, аккуратно положил его прямо в дыру-нишу за шпалерой, так чтобы оно встало как раз между деревянными зазубринами плотно и никуда уже не могло деться. Ну вот и получилось. - Эй, ты куда? Джоффре совершил задуманное и теперь погнался за поваренком. А то еще чего доброго и впрямь примут за сумасшедшего, поверят, и примчится сюда человек с десяток с ножами да палками. Придется ему, принцу Сквиллаче, доказывать, что нормальный. - Я же пошутил, слышишь? Пошутииил! - громко крича вослед мальчишке, Джоффре бежал следом.
Verba volant: Шутил он... Как же! Знаем мы эти шуточки! Только остановись, потом костей не соберешь! Паолино улепетывал так, словно все черти ада поджаривали ему пятки. Дворец он излазил весь, даже в те комнаты, куда ему строго-настрого запрещалось и заглядывать, ухитрялся засунуть свой курносый нос, все переходы ему были знакомы, но подлая судьба приготовила сюрприз, которого он не ждал. Он знал, что слева будет незаметная кладовка, пыльная и пустая. Вроде как и укрыться негде, но Лино помнил, что на самом-то деле чулан проходной, туда и устремился, надеясь, что одержимый его не догонит. - Врешь, я просто так... - от удара о невесть откуда взявшийся сундук из глаз полетели искры и гордое "не дамся" кухаренок пролепетал уже, опрокинувшись на пол. "Мать обрыдается" - успел он подумать и, прижав руку к тому месту, где обещала появиться огромная шишка - если жив останусь - затравленно уставился на догнавшее его чудовище.
Джоффре Борджиа: - Да я же говорю, пошутил, - Джоффре ворвался в комнату, где на полу растянулся несчастный поваренок, и завис над ним. Господи Боже, он никогда не думал, что может кого-нибудь напугать столь чудовищным образом. Бедняга явно вспоминал молитвы, которые надо было читать перед тем, как предстать перед Богом. Джоффре даже пожалел его. - Экий ты доверчивый, - он поднял мальчугана и поставил его на ноги, потом улыбнулся как следует, то есть совершенно нормальной улыбкой. Решив, что главное сделал, Джоффре обернулся и присвистнул - вокруг все было уставлено сундуками и мешками. - Ого! - удивленно воскликнул младший Борджиа. - Это у вас что, франкский арьергард еще не до конца выехал?
Verba volant: - Да, - Паолино на всякий случай согласился. Непонятно с чем, зато с готовностью. Сейчас незнакомец выглядел вполне обычно, но кухаренок очень хорошо помнил, как тот пускал искры из глаз, и переубедить его в ином, пожалуй, не смог бы даже самый искусный оратор. Без сомнения перед ним сам дьявол, принявший чужое обличье, но, если сделать вид, что эта хитрость удалась, может, все и обойдется? Поэтому Лино часто-часто закивал головой и получив на робкое: "Так я пойду?" разрешение, опрометью бросился прочь, пока дьявол не передумал. Потом ему мать едва ухо не оторвет за выдумки и испачканную в пыли рубаху, но зато мало кто из друзей смог бы похвастаться, что обманул самого Нечистого.
Валентина Манчини: Играть - так до конца. Одно дело - без помех выйти из комнаты, другое - непойманными покинуть дворец. Тина завертела головой, выглядывая Джоффре, но тот как сквозь землю провалился. - Да где же его носит? Валентине казалось, что прошла целая вечность. Она уже выяснила, что одна из половиц в комнате ожидания скрипит, а гобелен на противоположной от окна стене выгорел от времени. Вот-вот появится удивленный тем, что гостья еще здесь, секретарь, а папского сына все не было. Наконец, она услышала знакомые шаги и бросилась к двери. Одновременно желая задушить Джоффре в объятьях радости и просто задушить, Тина потащила его к выходу. Тут же было не до хороших манер, ноги бы унести. Равнодушный привратник спокойно выпустил наружу преступную парочку и только тогда девушка перевела дух. - Если ты мне скажешь, что у тебя ничего не получилось, я тебя убью, - пообещала она и добавила. - В любом случае больше ты меня на такое не подобьешь.
Джоффре Борджиа: - О нет, у меня все получилось! Еще как получилось! - едва они оказались вне видимости привратника, как Джоффре, сорвав с головы капюшон, подхватил Валентину и закружил ее. - Лучше и быть не могло. Ты просто чудо! Ты держала это старого осла в комнате столько, сколько нужно. Он схватил Тину за руку и потащил подальше от дворца Орсини. - Ты заслужила, чтобы я рассказал тебе, зачем я все это затеял, - Джоффре гоготнул и сжал несчастную ладонь Валентины еще сильнее. - Я решил выкурить его преосвященство из его дворца. В комнате рядом с той, где он принимает посетителей, есть дыра в стене. Маленькая дыра, прикрытая шпалерой. Так вот именно в ней я оставил куриное яйцо, проткнутое иглой. Ну и что? Спросишь ты. А то, что я даю тебе честное слово, что еще не начнется и пост, как в той комнате и нескольких комнатах рядом поселится такая вонь, что там жить будет нельзя. И попробуй найти источник. Как тебе это, а? Джоффре с видом победителя уставился на Валентину и вдруг спохватился: - Прости, я даже не спросил тебя, как все прошло с кардиналом?
Валентина Манчини: - И ради этого мы так рисковали? - Тина нарочито нахмурилась, но при взгляде на довольного собой папского сына не выдержала и весело рассмеялась. - Какой же ты все-таки еще мальчишка, а еще принц Сквиллаче. Тебе бы кораблики по Тибру пускать. Теперь, когда дворец кардинала был далеко, ей и самой казалось, что ничего особенного-то и не случилось бы, даже если бы их поймали. Вот что бы им сделали? Но Джоффре она этого говорить не стала, а с шутливой укоризной спросила: - А ты о бедных слугах подумал? Им же теперь весь дворец по доскам разбирать, - и, не желая выглядеть занудой, быстро ответила. - А кардинала я и не видела. Я почти все это время разговаривала с его секретарем и, знаешь, он был какой-то странный. Чем нахальнее была я, тем растерянней и уклончивее становился он. На его месте я бы давно меня выгнала, а он будто не решался. Вот сам посуди, я ему почти в открытую намекаю, что я любовница Орсини и пришла к Его преосвященству по его приглашению, а он только глаза отводит и говорит что-то невразумительное. Ой!!! Нога девушки соскользнула в ямку, в которой собралась полузамерзшая вода. Валентина с грустью посмотрела на свои самые лучшие туфли, вздохнула, но решила, что нет уже смысла расстраиваться, с тайной гордостью продолжила: - Если бы ты видел, как он шарахнулся, когда я так одернула платье, что едва не осталась голой. Мне кажется, сделай я ему козу, он прямо там бы и умер от ужаса.
Джоффре Борджиа: - Кораблики все-таки попроще будут, - с тщательно скрываемой обидой пробурчал Джоффре. - Там риска никакого нет, если тебя только в Тибр кто-нибудь не столкнет. Джоффре хотел еще что-то сказать, но осекся, осененный предчувствием догадки. Валентина не видела кардинала. Не видела... Столько просидела, и все с секретарем! Что-то не сходилось с тем, как он все себе представлял, но замечательно рифмовалось с чем-то другим. Ага! Мальчуган, беготня и догонялки, внутренняя комната, уставленная... Сундуками! Конечно, сундуками! - Вот черт! - не сдержавшись, воскликнул Джоффре. Теперь за предчувствием появилась и сама догадка. - Да его же просто нет во дворце, Орсини этого преосвященского! - разочарованно фыркнул Джоффре, понявший, что вся его проделка при отсутствии хозяина ничего не стоит. - Уехал наш кардинал! Сбежал, сверкая пятками, даже вещи оставил! С досады Джоффре поднял с земли камень и бросил его в стену какого-то дома. Зашуршав, посыпалась краска. - А вся челядь только делает вид, что кардинал на месте! Боится погони, значит. Разочарованный, Джоффре даже не заметил, как Тина наступила в лужу, зато услышал ее слова, хоть и дошли они до него с заметным опозданием. - Ты чуть без платья не осталась? - он резко остановился. Кажется, только теперь он понял, во что впутал давнюю знакомую и на что подбил. От открытия стало немного неприятно, и он чуть разозлился и на себя и на Тину. - Тебе бы... поосторожнее надо было быть, - хотя платье теперь было надежно укрыто плащом, он раскрыл его полы, взялся за верх Тининого платья и зачем-то подтянул его наверх. - А ты молодец, не испугалась. Ты теперь это платье не носи, я тебе на другое денег дам.
Валентина Манчини: - Возможно, ты и прав, - задумчиво отозвалась Валентина. - Конечно, тогда это многое бы объяснило. Она хотела еще что-нибудь добавить, но следующая фраза собеседника направила ее мысли по другому руслу. "Конечно, и на платье, и на туфли" - усмехнулась она про себя. Жизнь научила девушку не очень-то верить подобным обещаниям, но все равно было приятно, что сам Джоффре уверен, что так и поступит. Он был непривычно серьезен и вроде как чем-то недоволен. - Одно не отменяет другого, - с легкомысленностью кокетки, свято верящей, что платьев много не бывает, и рачительностью бедной родственницы, привыкшей перелицовывать вещи с чужого плеча, отозвалась она. - Но если этот наряд тебе не нравится, обещаю, что не буду надевать его при тебе. Дом был уже совсем недалеко и Тине стало немного грустно. Хотя она и не одобряла задуманное, все-таки это было приключение, хоть как-то разнообразившее ее жизнь, будет теперь о чем вспомнить. - Ты зайдешь? - спросила она, уже понимая, каким будет ответ - Джоффре был сейчас похож на человека, внезапно вспомнившего об очень важном деле. И может оно и к лучшему, вряд ли бы Адриана одобрила слишком близкие отношения пригретой из милости родственницы и папского сына.
Джоффре Борджиа: - Нет, не зайду, Тина. Передай от меня мадонне Адриане мои лучшие пожелания, - он рассеянно усмехнулся. Приключение счастливо завершилось, хотя и затеяно было, может, зря. Джоффре мог бы счесть себя разочарованным, но приятные воспоминания о том, как все происходило, мирило его с возможной бесполезностью. Ходить по дворцу Орсини было весело. И особенно из боязни быть разоблаченным. Все когда-нибудь заканчивается, и это развлечение тоже подходило к концу. Теперь Джоффре думал о неожиданных плодах похождений - известии, что его преосвященство, похоже, сбежал. О Валентине и данных ей всяких обещаниях он пока благополучно забыл. Он похлопал ее по руке и чмокнул в щеку. - Иди, Тина. Хорошо, что с тобой все в порядке. Извини, что втянул тебя. Так уж получилось. По виду младшего Борджиа не похоже было, чтобы ему было жаль. - Я приду еще к тебе. Скоро приду. Эпизод завершен
полная версия страницы