Форум » Regnum terrenum. Aeterna historia » От приглашения в цветник нельзя отказаться. Градара. 23 марта 1495 года » Ответить
От приглашения в цветник нельзя отказаться. Градара. 23 марта 1495 года
Лукреция Борджиа:
Ответов - 29, стр:
1 2 All
Мануэль Гонсалес: За себя и Лодовико Моро. - Ну и где же дон Альфонсо? Герцог Миланский, будто не мог придумать шутки поостроумнее, повторил вопрос пару десятков раз за утро. А может, и больше. Мануэль в ответ постно улыбался и бормотал или о беззаботной молодости или о запутанных переходах градарского замка. И то и другое было тоже далеко от изысканного юмора. Испанец чуял, что доброжелательность от италийцев весьма относительная. Да и может ли настоящая соседствовать с недоверием? Лодовико Моро как подобрался весь и ждет подвоха. Даже перед лицом франкской опасности бросаться к арагонцам на шею не спешит. Вежливость натянутая. Дружба еще та дружба. Ладно, не сильно и мешает. Не земли делить собрались. Всех ожиданий, чтобы выступить вместе и чтобы никаких каверз и неожиданностей, пока Карл на итальянской земле. Не очень и на переговоры похоже даже. Лодовико с Мануэлем держался как мог тепло, понимая, что перед ним представитель испанских королей, а не кто-нибудь из самих Трастамере или их ближайших родственников. Гонсалес тоже держался так, что не стыдно. Но где все-таки носит этого Альфонсо? После трапезы было решено присоединиться к герцогине Пезаро, которая со всем своим двором придумала совершить поездку за городские стены. Задумка была правильной: натянутость, проистекающая из недоверия со стороны Сфорца и молчаливой, холодной – как будто они только ведут свой род от Адама, а остальные непонятно, откуда - вежливости испанцев, несколько спала. И разговор, касающийся уже досуга – охоты и прочих развлечений – потеплел и, теперь больше похожий на непринужденную дружескую болтовню, разбавился искренним смехом. - Вот и приехали, кажется, - Лодовико Моро спешился. Из-за деревьев доносился женский визг, смех и хлопки в ладоши. - Дамы в одиночестве не скучают, но пора переловить их всех, - герцог Миланский пригласительно кивнул испанскому посланнику. Гонсалес, тоже спешившись, отправился следом. Поляны, где резвился двор Лукреции Борджиа, достигли в несколько шагов. Она находилась перед ними как в низине, и теперь была открыта взору новоприбывших. - Кажется, нас опередили, - усмехнулся Моро, показывая на мужской силуэт. – Вот где он пропадает. - Да уж, - скрывая досаду, Гонсалес отвернулся от герцога и широкими шагами направился вниз, прямо в руки ничего не подозревающего водящего. При виде его дамы прыснули со смеху и рассыпались в стороны. Конечно, дон Мануэль сразу оказался схваченным беззаботным Альфонсо. - Добрый день, дон Альфонсо, - процедил “дон Лоло”. - А мы о вас вспоминали целое утро, - раздался из-за спины Гонсалеса голос Лодовико Сфорца. – Никак в толк не могли взять, куда вы подевались. Вот правильно говорят: хочешь найти человека, спроси себя, где бы хотел оказаться на его месте?
Альфонсо Энрикес: Дон Мануэль вторгся троянским конем в милое аркадское уединение своего подопечного со стайкой пастушек. Появление же самого Моро - Альфонсо не сомневался, что насмешливый голос принадлежал именно ему, - повергло кастильца в настоящее смятение. - Добрый день, ваша светлость, дон Мануэль, - сняв повязку, молодой человек раскланялся со вновь прибывшими. Привычное выражение, смесь скуки и надменности, нередко ошибочно принимаемая благосклонными к нему дамами за задумчивость героя рыцарского романа, вновь проступило на его лице. - Ее милость герцогиня была столь добра, что пригласила меня на небольшую прогулку. Энрикес не выпускал из рук пояса Лукреции и даже несколько раз слегка взмахнул рукой, ненавязчиво демонстрируя своим собеседникам этот трофей. Для чего ему было это нужно, он бы не смог растолковать даже святейшей инквизиции, разве что объяснил бы свой поступок происками Нечистого, вселившего в сердце юного дипломата упрямство и раздражение бесцеремонным вторжением в его любовную жизнь. - Какими судьбами вы оказались здесь, господа?
Лодовико Моро: За себя. И еще немного за другого парня. - А нас ее светлость тоже пригласили. Вот мы и пришли. Герцогиню Лодовико Моро, поискав взглядом, увидел далеко от того места, где они все трое теперь беседовали. Поминание невестки заставило его нахмуриться. Вот, значит, как? Пригласила? Жена его племянника, похоже, без мужского общества оставаться не хочет, и всегда найдет, с кем отправиться на прогулку. Выбрала, конечно, того, кто легче всего поддается искушению. Моро обернулся посмотреть, где Джованни. Тот пока смотрел издали, занятый разговором с кем-то из придворных. Это перейти на дружелюбный тон с испанцами было трудновато, а наоборот получалось быстро. Лодовико желчно улыбнулся. Гонсалес это заметил и подобрался. - Но мы приехали чуть позже. Дела задержали, - многозначительно процедил сквозь зубы Моро, и дальше, все снисходительнее. - И жаль, что вас не было, дон Альфонсо. У нас была в высшей степени интересная беседа. Вы могли бы узнать много интересного. Вас не интересует то, о чем печется ваш король? Гонсалес сильно побледнел, что было заметно даже на его смуглой коже, и подобрался еще сильнее. В глазах вспыхнули злые огни, и предназначались они миланцу. Альфонсо он, будь его воля, оттаскал бы за вихры, но скорее задохнулся бы, чем выдал это при ком-то другом.
Альфонсо Энрикес: Мавр разбудил в Альфонсо все то недоброе, что сладко спало в иные дни на задворках его души. Ярость, гнев, потребность оскорбить обидчика, одолевавшие молодого повесу, грозили перерасти в острое желание убить или хотя бы покалечить его, ежели Сфорца продолжит сыпать насмешками. - Ваша милость ошибается, - процедил он, сжимая пояс и глядя исподлобья на своего собеседника. - Я верный и преданный слуга их католических величеств, что может подтвердить любой, включая дона Мануэля. Более того, по крови я имею честь зваться родственником самых благородных государей, равных которым не сыскать во всем христианском мире. Альфонсо напоминал молодого быка, оказавшегося на арене перед улюлюкающей толпой и готового поднять на рога всякого, кто встанет у него на пути. Даже красноречие, считавшееся в их миссии прерогативой Гонсалеса, вдруг побудилось в его спутнике. Увы, совсем не на переговорах и не в закулисных беседах, решавших судьбы куда чаще, нежели пышные заседания вельмож, прелатов и судейских. - Разве я похож на человека, способного навредить интересам своих родственников? - не останавливался Альфонсо, словно охваченная дурманом пифия, говоривший все подряд. Хотя уста древних жриц во время обрядов вряд ли кривила насмешка. - Или даже убить их?
Лодовико Моро: Мы с Тамарой по-прежнему ходим парой. Вот тут Моро потерял дар речи. На него было страшно смотреть. Впрочем, как и на Гонсалеса. С испанского посланника слетела всякая спесь и решимость заступиться за непутевого отпрыска рода Энрикесов во что бы это ни встало. Он почти позеленел, сравнявшись цветом со свежей весенней листвой, и одарил Альфонсо красноречиво злым взглядом, в котором читалось «Ты что творишь, щенок? Ты до каких пределов вздумал дойти?» Делать вид, будто шутка была совсем не о том, на что намекал Альфонсо, было все равно что открыто заподозрить миланца в глупости и способности дать себя одурачить. Он, безусловно, понял все правильно. Как и стоявшие вокруг придворные. Тишина воцарилась гробовая. Глаза Моро налились кровью, и их застил туман. Он тяжело дышал, раздумывая, взять ли этого малолетнего наглеца за горло или чуть подождать. В ушах звенело, и в неприятном этом звуке слышался смех Джана-Галеаццо. - Нет, дон Альфонсо, вы не похожи на такого человека, - голос его стал совсем низким, будто придавило миланского герцога тяжелым деревом. – Вы вообще не похожи на человека, который способен что-нибудь сделать, - он насмешливо кивнул на поляну позади испанского гранда, - беготня за женскими юбками не в счет. - Юность не грех, - неожиданно вмешался Гонсалес, кладя на плечо Альфонсо руку с такой силой, будто хотел вжать того в землю. - Не грех, конечно. Проходит. Моро поостыл, но запомнил. Нельзя было нанести ему оскорбление более тяжкое, чем упомянув о смерти племянника. - Держите, дон Альфонсо, при себе вашу… юность. А то и впрямь ненароком навредите тем, в преданности кому так бурно изливаетесь. Надеюсь, мадонна Лукреция присмотрит за вами. Сказав это, Моро демонстративно повернулся к испанцу спиной и направился к Джованни, показывая тем, что разговор более его не интересует.
Альфонсо Энрикес: Рука Гонсалеса сжимала плечо его молодого спутника так сильно, даже больно, будто была закована в броню. И даже это проявление едва сдерживаемого гнева, равно как и взгляды кастильца, с которого, окажись рядом какой-нибудь живописец, можно было бы рисовать Марса перед сражением или метающего молнии Юпитера, не сразу привели Альфонсо в чувство. - Он забывается, - выдавил последний, когда его дыхание достаточно выровнялось, чтобы порождать не только проклятия и ругань, а сам герцог Миланский оказался слишком далеко, чтобы услышать продолжение пиренейских инвектив. - Дети наемников в Италии поучают особ королевской крови. Неудивительно, что их земли в вечном смятении и войне. Притихшие было девушки понемногу начали переговариваться полушепотом, обсуждая, разумеется, только что разыгранную сцену из не слишком изящной, но чересчур опасной пьесы. Им было не привыкать к соперничеству и ссорам кавалеров, а также вытекающим из этого дуэлям или коварным поступкам, но до сих пор в числе оскорбленных не значился сам Мавр, с которым, как известно, шутки были очень и очень плохи. - Что? Что вы так смотрите на меня, дон Лоло? - неожиданно зло спросил Энрикес. Он хотел было дернуть плечом, чтобы сбросить руку посла, но вовремя воздержался от очередной глупости, сочтя подобный жест незаслуженно грубым по отношению к своему товарищу.
Мануэль Гонсалес: Вот теперь дон Мануэль совсем позабыл, что перед ним гранд первого ранга. Он видел перед собой всего лишь младшего отпрыска своего друга, мальчишку, которого он, бывало, вытаскивал из драк с братьями или сверстниками. И при этом тот дрыгал ногами, брыкался и зло кричал "А чего он?" Правда, руку с плеча Альфонсо Гонсалес все-таки убрал. Понадеявшись, что Фонси слишком большой, чтобы воспользоваться тем и сбежать. - Его светлость Лодовико Сфорца является герцогом Миланским, - сухо, едва сдерживая бешенство, отчеканил Мануэль, - и нашим союзником против Карла Валуа. Может быть, он не образец правителя и род его не сравнится с твоим, Фонси, но их величества сочли переговоры с ним важными и нужными. И желают союза. Для этого мы здесь. Ты думаешь против того пойти? Хочешь навести справедливость и порядок во всей Италии, герой, а? Напоминаю, что твоего короля волнует только его земли, только Неаполь. А не твои соображения и вера в слухи. Мануэль остановился, чтобы перевести дух. - Тебя действительно пригласила мадонна Лукреция или ты напросился сам? Такая прыть была бы на тебя похожа.
Альфонсо Энрикес: Альфонсо жаждал ссоры и мечтал о драке, и на роль противника подошел бы любой, кто оказался бы нынче в пределах досягаемости. Однако остатки здравого смысла протестовали против рыцарского кровопролития или простолюдинского рукоприкладства, пока Гонсалес напоминал своему молодому товарищу, каковы были цели их путешествия в Градару. И все-таки повод был подан репликой посла относительно Лукреции, и Энрикес с радостью ухватился за него. - Этот вопрос не достоин благородного человека, дон Мануэль, - с плохо скрываемой насмешкой заметил он. Кастилец тяжело дышал, крылья его носа подрагивали от гнева. - Я слишком уважаю вас, но не следует уподобляться другим, даже если они и добыли сомнительным способом герцогскую корону и теперь считают это поводом диктовать свои условия нашим владыкам. Последние слова Альфонсо произнес нарочито громко, не надеясь, что они достигнут ушей Моро непосредственно, но все же будут переданы ему неравнодушными зрителями этой во всех смыслах исторической мизансцены.
Мануэль Гонсалес: - Что? - взревел Гонсалес, входя от упорства Альфонсо в исступление. - Ты что несешь? От злости он схватил того, кого сейчас считал глупым мальчишкой, за оба плеча, как следует встряхнул и, протащив несколько шагов, прижал спиной к дереву. Вокруг быстро становилось пусто. Другие уши решили, что услышали предостаточно, и спешно ретировались. - Где твоя голова, щенок? - прошипел Гонсалес, почти выплевывая слова в лицо опекаемому. - Ты сейчас угробишь поручение "своих владык" вернее, чем это бы сделал кто-нибудь из врагов их. Чтобы я больше не видел тебя рядом с герцогиней, ты понял? Займись делом. Не можешь сам, так хоть посмотри, как это делают другие. А что касается того, что может или не может человек благородный, мы поговорим об этом позже, когда ты протрезвеешь и выветрится то, что ударило тебе в голову. И запомни, еще одна такая выходка, и я в красках опишу ее твоему отцу. А может, и его величеству. Запрут, как помешенного, на несколько лет в глуши, чтобы вести себя научился. Он встряхнул Альфонсо еще раз и отпустил. Сложное поручение приблизилось к невыполнимому. Быстрее, чем Гонсалес бы досчитал до сотни. И все стараниями одного юнца. Талантливый шельмец. Ничего не скажешь. Эпизод завершен
полная версия страницы