Форум » Regnum terrenum. Aeterna historia » Пир во время поста, 20 марта 1495 года. Градара. » Ответить

Пир во время поста, 20 марта 1495 года. Градара.

Джованни Сфорца:

Ответов - 66, стр: 1 2 3 4 All

Меркуцио: - Иппо! Ну, пожалуйста, ну, что тебе стоит, ты чего только не навидался, а я хоть один раз посмотрю! Меркуцио взял поседевшего на кухонной службе слугу за плечи, развернул к себе, заглядывая в глаза. Брови встали домиком, трогательно подчеркнув желание: - Я с тобой одного роста, да и блюда уже все внесли, осталась, одна перемена… Выйду, поставлю, и сразу назад, со всеми! Прошло еще некоторое время пока Ипполито, натаскавшийся подносов и, по возрасту своему, для подавальщика преклонному, действительно устав за вечер, наконец, позволил себя уговорить (впрочем, может, он и на пару монеток польстился, кто его упрекнет) и уступил юноше вестину герцогских цветов – сегодняшний наряд тех слуг, кто в трапезный зал вносили постные, изумительно изукрашенные блюда. «Молодец был тот, кто распорядился, чтоб все одинаково одеты были. И красиво: все как один в желтом, а чулки синие, и… проще мне меж них затеряться.» - Так думал Меркуцио, с полным подносом каких-то медовых пирогов на руках подстраиваясь под стройный шаг колонны. Ритмично покачивая бедрами под тяжелой ношей, в зал понесли последнюю перемену… *** Трапезная блистала только что обновленными свечами, искрами цветными вспыхивали драгоценности на плечах и пальцах пирующих… Ароматы отдельного блюда уже неразличимы были меж запахами пропотевшей одежды да благородной отрыжки… Застольную болтовню господ не нарушали звуки бряцающей посуды - слуги Градары, проворно снующие повсюду, а то и собственная дворня гостей, стоящая за плечами обедающих - все были внимательны к малейшему их взгляду или жесту. Приказов не требовалось, действо происходило как бы само собой, на самом же деле, муравьиной оравой прислуги деятельно руководили сразу несколько человек и каждый, взмокший от труда и ответственности, как проклятый, безмолвно жестикулировал из угла пиршественного зала и до хрипа бранился «о бестолочах нерасторопных», случись ему выйти прочь.

Verba volant: Надо сказать, что актеры были в ударе. Особенно хороша была женщина, изображавшая Франческу. Она была очень юна, красива в своей невинности, видно, что тяготы жизни еще не коснулись ее, не успели придать пошлости, потрепанности и вульгарности ее чертам. Движения и мимика казались настолько естественными, словно она жила на сцене, а не всего лишь играла эту роль. Спектакль начался с договоренности между двумя семействами, с того момента, когда главы домов Полента и Малатеста решают обмануть молодую Франческу и посылают свататься не настоящего жениха, а его брата. Все было сыграно очень правдоподобно, от сомнений "стоит ли?" до твердой уверенности "да, стоит!". Сцена же знакомства, когда юная Франческа впервые видит Паоло и влюбляется в него, получилась весьма трогательной, и это несмотря на то, что "Паоло" был не так уж юн и красив, как полагалось по истории, а скорее несколько потаскан и явно любитель выпить. Впрочем, вино на столах и слабое по тем временам освещение с лихвой окупало этот недостаток, потому зрители не слишком привередничали, тем более, что действие развивалось по всем законам жанра и не оставляло времени на излишнюю придирчивость. Под женское аханье и мужские смешки спектакль продолжался. Вот уже"влюбленные" приезжают на родину жениха, где состоялась свадьба, и молодая женщина, наконец, видит своего настоящего мужа. Ужас и отчаянье ее вышли опять же довольно убедительно, возможно, потому что артисты постарались на славу и у "мужа Джанчотто" была не только полагающаяся ему хромота и неприятное лицо, но и, для усиления трагизма, ему завязали один глаз, сделав полуслепым. Присутствовавшие на пиру дамы дружно наградили сцену вздохами и даже, кажется, всхлипами. Зато следующая сцена - когда состоялось объяснение Паолы и Франчески - была встречена бурным одобрением женской половины и гораздо более сдержанной реакцией мужской. Кто-то пытался даже выразить свое негодование. Наконец, финал был воистину трагичен. "Франческа" трогательно закрывала собою любимого и молила "Джанчотто" о снисхождении, но все было напрасно, и любовники, конечно, были убиты рукой разгневанного мужа. Живописная сцена застывшего над телами Паоло и Франчески Джанчотто вызвала бурю эмоций. Напрасно самые чувствительные из дам требовали переиграть финал, зря кто-то из мужчин выкрикнул, что слишком быстро все закончилось - финал был неизбежен. Для пущего эффекта неподвижное трио накрыли огромным полотном и было видно, что никто из актеров не пошевелился до того самого момента, пока не раздались первые робкие хлопки.

Лодовико Моро: - Прекрасные сцены, Лукреция, спасибо за это поучительное развлечение, - Моро несколько раз хлопнул в ладоши и поднялся со своего места. - Только я поспорю, что эта история рассказывает о вреде обмана, - он зорко огляделся. - По-моему, она о том, что брак, где невеста гораздо моложе и красивее своего жениха, весьма... кхм... неполезен. Раздались смешки, и один из женских получился особенно громким и нервным, пара мужских силуэтов почла за благо отодвинуться в тень. Кто-то показывал на соседа и многозначительно кивал. - Тому тьма примеров у Боккаччо и в легендах со сказками. На этом месте Моро подумал, что так недолго дойти и до пьяного философствования, решил сойти со скользкого пути, и сделать это с щедростью. Он отвязал кошелек от пояса, выгреб из него горсть серебра и кинул на полотно, закрывающее актеров. - Красота нашей сегодняшней "Франчески" заслужила награды. Да и остальные постарались. Эй ты, обманутый муж, возьми себе в утешение, - Моро расхохотался.


Лодовико Баланти: Никто не обратил внимания на то, что во время представления один из приближенных Джованни Сфорца неожиданно поднялся со своего места и, стараясь оставаться незаметным, вышел из залы. Мало ли, в самом деле, почему люди вдруг выходят? Далеко Баланти, правда, не ушел, а, встав за дверью, в оставленный немного открытым проем наблюдал за происходящим. Когда на покрывающую артистов ткань посыпалось серебро и медяки - среди гостей были как люди щедрые и благодарные, так и жадные, - он сказал себе "пора" и кивнул стоящему недалеко слуге. Тот поклонился и исчез. Потом Лодовико кивнул другому слуге, стоявшему у противоположной через залу двери. Тот тоже поклонился и куда-то выбежал. Через некоторое время, которое пирующие провели в суете, смехе и веселой возне, где-то в глубине замка раздался мощный грохот. Потом еще. В зале мгновенно воцарилась полная тишина. Тогда ведущие в залу двери вдруг несколько раз одновременно хлопнули, и ворвавшийся сквозняк качнул канделябры и затушил несколько свечей. Где-то во дворе завыла собака и в ставшей уже совсем гробовой тишине раздался пронзительный женский плач. Наконец, целый ряд тяжелых ударов обрушился на дверь, которая находилась в самом центре залы и давно уже стояла закрытой. Та несколько раз содрогнулась и начала медленно открываться.

Адриана делла Скала: Настал тот миг, ради которого все и затевалось. Даже у Адрианы, хотя сама она стояла по ту сторону двери, задрожало внутри, так правдоподобно все казалось. Скрип давно не смазываемой двери пробрал до самого нутра. Риана мелко задрожала от волнения, глубоко выдохнула. Сетчатое покрывало поверх простого белого платья, туфли на мягкой кожаной подошве создавали эффект бесплотности, стягивающий лоб обруч, из под которого по подобию тернового венца сочилась кровь, распущенные черные волосы, полукружья под глазами и до синевы бледные губы довершали картину. В мертвенной тишине раздался женский всхлип: - Это она, Франческа, убитые всегда возвращаются! - а затем шум падающего на пол тела. Но никто из гостей не пошевелился, только вышколенные слуги бросились на помощь к упавшей в обморок даме. "Франческа" вытянула вперед ладони, словно умоляя о помощи, и медленно обвела взглядом притихший зал. Прошло совсем немного времени, а будто целая вечность. - Паоло? - раздался слышимый в самом укромном закутке залы шепот. - Паоло? Руки понявшего, что любимого здесь нет, призрака упали вдоль тела и безвольно повисли. Риана играла роль, а сама внимательно наблюдала за зрителями. Медлить было нельзя, некоторые из мужчин уже начали приходить в себя, потому несчастная убиенная, напоследок прерывисто вздохнув, отступила в темноту и растворилась в ней. Там, за спрятанной в неосвещенной нише дверью ее уже ждали. Здесь-то петли и засов смазали на совесть. В комнате шустрая служанка помогла придворной даме умыться и переодеться. Пока горничная переплетала волосы Адрианы в косы, сама Риана, глядя на свое отражение в натертом до блеска тазу, еще раз перебирала в памяти свое выступление - вроде бы нигде не ошиблась и скрылась как раз вовремя. Под опытными руками она совсем расслабилась, но что-то ей не давало покоя, что-то мешало. И поняв - что же это такое, жена Баланти похолодела и резко обернулась. За спиной - только удивленная и огорченная тем, что ее работа пошла насмарку служанка. Адриана еще раз вгляделась в свое отражение. Неясная белая тень за ее левым плечом исчезла, будто и не бывало. Пресвятая Дева, спаси и сохрани, и сделай так, чтобы мне это только показалось!

Катерина Гонзага: - А-ах! Катерина Гонзага прижала ладонь к губам. Широко распахнутыми глазами она смотрела в тьму комнаты, в которой только что растворился призрак. Растаял прямо в воздухе. Графиня крепко схватила Лукрецию за локоть и подивилась про себя мужеству герцогини Пезаро - та сидела, не дрогнув. Хотя может она просто привыкла? Ну конечно же! Наверняка эта Франческа разгуливает по замку, как у себя дома. Хотя... Это ведь и был ее дом. Как все это запутанно! С этой мыслью графиня да Монтеведжо и решила не мучать себя чужими проблемами. Раз Лукреция Борджиа не боится, значит, и страшного ничего нет. Уж хозяйка Градары бы о том знала. И окончательно успокоившись, графиня да Монтеведжо принялась сочинять очередное послание для Оттавиано.

Меркуцио: На беду, а то и на счастье сиротское, вернуться Меркуцио вместе со всеми, гружеными грязной посудой, не удалось. Ему, расторопному живо заделье отыскалось – тому подать, это поддержать, сам не заметил, как оказался за спиной какого-то гостя, слуге которого на миг отлучился приспичило, вот уже и салфетку подал, блюдо переменил… Косясь на то, как ведут себя другие корифеи, парень постигал сложнейшую науку обслуги сидящих за столом. Актерское действо было потрясающим. Восторг гостей, хлопки и звон монет - триумф актеров словно подытожил роскошь пира. Если бы не то, что произошло после, сказал бы тосканец «это было замечательно…» или « это было красиво и достойно двора моего герцога…», даже «потрясающий был праздник, сроду такого не видал…» тоже было бы неплохо, но… Пьетро застыл с открытым ртом, не замечая, как минует бокал и пятнает чужую парчовую вестину подаваемое им вино. Призрак женщины, привлеченный столь явным упоминанием ее судьбы, заставил челюсти онеметь, а взгляды приковал ко мраку дверного проема. Немыслимо. Но мир Господен на то и создан Творцом таким, чтобы мы не обольщались всезнанием, а верили в помысел Божий и хоть иногда, да становились свидетелями… - Господи, твоя воля! - почувствовав, как перехватило дыхание, Пьетро осенил себя крестным знамением и вернулся к насущному, не успев додумать то, что думалось, да поспешив промокнуть густую, словно кровь, винную лужу.

Джованни Сфорца: Герцог Пезаро, тяжело навалившись грудью на стол, привстал и обвел мутным взглядом притихших гостей. Шутка, задуманная его женой, удалась на славу, только вот никто не засмеялся. Даже актеры, люди со множеством душ, и те сгрудились в кучу: бледная и безо всякого грима Франческа, перепуганный Паоло - еще бы, ведь именно его искал призрак - спрятался за спину "возлюбленный". Убийца-муж держался, пожалуй, лучше всех, единственным проявление его эмоций было то, что он стащил повязку и вытер ею мигом вспотевший лоб. - Ну и как тебе все это? - Джованни через голову Лодовико Моро повернулся к Лукреции, но не договорил. Разным ему случалось видеть миланского герцога, но такого как сейчас, застывшим, как изваяние - никогда. Сфорца тихонько хмыкнул и налил себе и дядюшке по полному кубку. Им обоим сейчас не помешало бы выпить.

Лодовико Моро: На Лодовико Моро ухищрения со звуками и плачем, да погасшими свечами не произвели особого впечатления. Он их даже не заметил. Но вот появление "Призрака" оценил. Еще как, черт возьми. Если это вообще можно было назвать этим словом. Он побледнел до зеленоватого даже оттенка, слава богу, не сильно заметного в почти полной наступившей темноте. Дыхание от явления "Франчески" стянуло так, что он и не упомнил, по какому поводу так в жизни было. В детстве, может быть. Он почти поверил, что следом войдет Джан-Галеаццо, несчастный племянник, и обрушит на него свои обвинения. И даже чуть было не увидел. Но за "Франческой" никого и ничего не было. Рука Лодовико дернулась к горлу, но к чему? Вырез у праздничного дублета был широкий. Ничто на самом деле дыхание не перехватывало. По крайней мере, ничего явственно ощутимого. Он вперился в "Призрак", будто от того, насколько хорошо он его разглядит, зависела его жизнь. Наконец, сквозь муть всего нарисованного и ненужного проглянуло важное. Моро был наблюдателен, а эта женщина привлекла его внимание всего несколько дней назад. Ну да, конечно, верная жена. Небольшой забавный разговор и испуганное, умоляющее лицо Адрианы. Этого оказалось достаточно, чтобы Моро помнил ее несколько дольше, чем можно было ожидать. "Призрак" из плоти и крови умудрился растаять в темноте. Вокруг царствовало смятение и ужас, в котором, правда, уже начали пробиваться первые ростки недоверия. - Ну так давай выпьем, - Моро забрал наполненный кубок из рук племянника. Его собственная рука, слава всевышнему, не дрожала. - Давайте все выпьем, - это Лодовико произнес гораздо громче и поднимаясь, чтобы всего его видели. Суеверный страх сменился неприятным опасением, что кто-то заметил, как он испугался. - Спасибо хозяевам Градары, моему дорогому племяннику и его доброй жене. Я за свою жизнь многажды видел, как гостей веселили. Иногда успешно, а иногда и не очень, - он сделал паузу и расхохотался. - Но впервые вижу, чтобы их так успешно пугали. Но где же наш так вовремя растаявший Призрак?

Лукреция Борджиа: Лукреция наблюдала за легким безумием, которое, благодаря ее идее и прекрасному исполнению Адрианы, царило в зале. Конечно, она старалась сохранять спокойствие, как и подобает хозяйке, но не могла удержаться от восторга, которым лучились ее глаза и который постоянно прорывался в смехе. Она смеялась над ужасом, непониманием и сомнением, над рассуждениями Катерины Гонзага, визгом некоторых дам, досадой на лицах мужчин и паникой актеров. Наконец, "Призрак" исчез, и понимание, что происходившее было розыгрышем, постепенно начало приходить ко многим присутствующим, а потом и озвучено герцогом Миланским. - О, это очень застенчивый призрак, ваша светлость, - хихикнула Лукреция, - и очень пугливый. Не удивлюсь, если Франческа напугана больше всех, ведь в этой зале давно не было так шумно. Но уверена, что ей понравилось, и поэтому пусть праздник идет своей чередой.

Адриана делла Скала: Герцогиня Пезаро угадала, "призрак" был напуган. Напрасно Адриана уверяла себя, что белая тень ей почудилась, все равно ей было не по себе и хотелось поскорее очутиться там, где звучал людской смех, где веселье. Но служанка попалась бдительная и неторопливая. Риана уже несколько раз порывалась уйти, но каждый раз горничная находила какой-нибудь беспорядок. То след от "крови" на лице, то остатки белил на шее. Время тянулось бесконечно. Наконец, туалет был завершен. Теперь только очень внимательное око могло узнать в вышколенной придвоный даме тот самый призрак. Обратный путь Адриана проделала в сопровождении служанки, ей совсем не хотелось оставаться в одиночестве, но когда обе женщины подошли к двери, из-за которой раздавался веселый шум и звон посуды, все страхи стали казаться смешными. В самом деле, она же ничего плохого не сделала, Франческе не за что на нее обижаться. Сквозь полуоткрытую дверь Риана поискала глазами Лодовико, больше всего на свете ей хотелось сесть с ним рядом, но следовало проскользнуть как можно незаметнее. Поэтому дверь не распахнули, а раскрыли ровно настолько, чтобы придворная дама смогла пройти внутрь, но громкие после тишины звуки пира оглушили и Адриана на миг замерла на пороге.

Лодовико Моро: Пир шел своим чередом. Повстречавшись с "неизведанным", пусть и быстро развенчанным, все с утроенными силами вернулись к веселью. Похоже, старались изо всех напомнить себе, как это - быть живым. Лодовико, хоть и не спешил себе в том признаваться, тоже почувствовал немалое облегчение, что встреча с потусторонним оказалась липовой. Теперь он про себя посмеивался над тем, как за недолгое время почти раскаялся во всех грехах и чуть не решил пойти в монастырь. Для искупления. Он случайно посмотрел на дверь как раз когда там объявилась Адриана. Что ни говори, а с этой женщиной у него теперь связаны не самые лучшие воспоминания. А если совсем уже честно, то она была ему почти неприятна. И для себя, не для нее, конечно, он решил быть справедливым, чтобы сгладить и забыть окончательно неприятную охватившую его тогда дрожь. И чтобы никто не смел подумать, что Моро испугался до того, что даже невзлюбил изображавшую призрака женщину. - А вот и наш призрак, - громко провозгласил он и, - похоже, мадонна Лукреция, что он не только пуглив, но и довольно голоден. Возможно, его даже мучает жажда? Лодовико поднялся со своего места и, подойдя к Адриане, взял ее за руку и проводил туда, где сидел сам в окружении хозяев замка. - Мадонна Адриана очень смелая женщина, - продолжил Лодовико, усаживая придворную даму герцогини Пезаро рядом с собой. - Она не только не испугалась нас, скромных зрителей, но даже и самой Франчески, - сам о том не думая, Лодовико шутил не столько над самой Адрианой, сколько над собой и своими страхами. - А призраки бывают очень обидчивы и мстительны.

Адриана делла Скала: Aдриана, потупившись, шла вслед за герцогом Миланским. Несмотря на все свои страхи, несмотря на то, что она помнила, в какое неловкое положение Моро ее едва не поставил, ей было приятно это признание. Значит, она хорошо справилась со своей ролью. Легкая улыбка блуждала по губам придворной дамы. И зная, что этим она не поделится даже с Лодовико, себе Риана призналась, что, оказывается, она честолюбива. Вряд ли ей когда-нибудь еще раз придется выступить в какой-либо роли, но она надолго запомнит то чувство триумфа, которое охватило ее, когда она увидела, что все поверили. Когда герцог Бари проводил ее мимо встретивших ее веселым смехом и шутками группы придворных, среди которых она безошибочно выглядела сидящего вполоборота ее Лодовико, Адриана чуть замедлила шаг, но миланец будто того не заметил и придворная дама не решилась вырвать руку. Было немного неловко, что она сидела во главе стола, но при этом (и в том она тоже не сможет признаться мужу) и лестно. Если бы еще выбросить из головы слова Моро о Франческе. Потому Риана улыбалась особенно старательно, смеялась чуть громче обычного и не оставалась в долгу на подшучивания окружающих. - О нет, Ваша светлость, оставляю смелость мужчинам, у женщин это называют безрассудством. Хотя я надеюсь, что Франческа на меня не обиде. ...И мне просто почудилось.

Лодовико Моро: - Думаю, не в обиде, - уверенно ответил Моро. "Зато я на вас чуть было не обиделся, мадонна", - это он сказал себе. - Вы были очень убедительны, - Лодовико снова поднялся. - Это вам зачтется. Неясно брезжившая идея вдруг оформилась. Он одобрительно кивнул сам себе. Три дня назад он нашел возможность посетить ювелира и заказать ему обещанное Джачинте украшение. Там ему на глаза попалась одна вещица. Отчего-то он решил ее приобрести, хотя ничего особенно выдающегося в ней и не было. Купил и забыл. А она так и лежала в одном из поясных кошелей, почти заброшенная. Выходит, ждала своего часа. - Не знаю, как вас за развлечения отблагодарят призраки, Адриана, а с нас, топчущих еще грешную землю, вам подарок за маленькое развлечение. Моро развязал завязки кошелька и осторожно достал тонкую жемчужную нить с тремя маленькими рубинами. Он сам надел украшение на шею Адриане, до этого момента лишенную украшений. - Носите, мадонна. В память о том пире, когда вы чуть было не напугали Лодовико Моро.

Джачинта Марроне: Джачинта, любезно улыбаясь, проводила ревнивым взглядом Адриану. Ловкая оказалась жена у Баланти, а все серой мышкой прикидывалась. Как тогда разыграла скромность и испуг, а сейчас под взглядом Моро смехом заливается. Мадонна Марроне свою значимость для миланца не переоценивала и согласна была довольствоваться тем, что имела, но при виде того, как другая, ничем того не заслужившая, принимает ухаживания герцога Бари, едва не позеленела. - Ты посмотри на нашу праведницу, - не в силах сдержать желчь, обратилась она к Марии. - Давно ли едва в обморок от ужаса не упала? Притворщица, цену себе набивала! И как в доказательство словам любовницы, Лодовико Моро достал из кошеля и собственноручно застегнул на шее Адрианы украшение. Джачинта едва не задохнулась. Как же так? Ведь это ей он обещал ожерелье! Сам! Она же не выпрашивала! Улыбка приклеилась к губам, движения стали резкими, нервозными. Она ела и пила, не чувствуя вкуса. И особенно обидным было, что она должна делать вид, что ничего не происходит. И если сегодня дверь спальни Моро будет открыта для другой женщины, ей останется только смириться... И надеяться, что ветренный любовник сдержит слово хотя бы в отношении обещанного подарка. Мария с нескрываемым удовольствием наблюдала за происходящим. Представление было ничуть не хуже недавнего спектакля. Придворная дама и сама недолюбливала выскочку Адриану, но при этом не отказывала себе в удовольствии тайно позлорадствовать над старшей подругой. Тоже поделом, должна помнить свое место. Будет о чем поговорить. Для полного счастья Марии не хватало только одного - как все-так жаль, что она не видит мужа новой любимицы герцогини Пезаро. Было бы весьма любопытно узнать, о чем же сейчас думает Лодовико Баланти.

Лодовико Баланти: Баланти сам содрогнулся от некоторого подобия суеверного страха, когда Адриана вошла призраком, да еще лицо ее было как будто в крови. Но это быстро прошло. Он смеялся, наблюдая за происходящим в чуть приоткрытую дверь. Суета, страх, недоверие. Адриана была очень убедительна. Лодовико любовался ею, но был настороже, чтобы кинуться на защиту, если вдруг у кого-нибудь из зрителей страх сменится желанием разоблачить, и сделать это неприятно и опасно. Он почувствовал облегчение, когда Адриана исчезла, как будто растворилась в темноте, подождал некоторое время, а потом присоединился к пирующим. Теперь можно было воздать должное вину и съестному в полной мере. Вокруг обсуждали происшествие. Кто-то восхищался шуткой искренне, кто-то - делал вид, скрывая испытанный страх, кто-то пытался возмущаться. Это было весело. Возвращение жены Лодовико в пылу веселья заметил не сразу. Увидел только когда к ней направился Моро. Сначала испугался за нее. Что там на уме у миланского герцога? Потом ободряюще улыбнулся, но она не заметила. Это был триумф Адрианы. Она была замечена, усажена во главе стола и даже одарена. Радости Баланти почему-то не испытывал. Он смотрела на жену, и отчего-то ему казалось, что он видит перед собой совсем другую женщину. Ей было приятно внимание герцога, дурак бы этого не заметил. Приятна суета вокруг нее. Она смущалась, конечно, с непривычки, но улыбалась. Было понятно, что еще пара таким пиров, и она будет в центре внимания как рыба в воде. Баланти вспомнил, что ему болтали про ужин в покоях Лукреции Борджиа в день приезда Моро. Говорили, что внимание миланца было обращено на Адриану. Радости это воспоминание Баланти не добавило. Он помрачнел и сжал кубок в кулаке. - Ну что, Баланти, - хлопнул его по плечу сидящий слева придворный, - красивая жена - чужая жена? - Глупости, - криво улыбнулся Лодовико и натужно рассмеялся.

Адриана делла Скала: Адриана словно раздвоилась. Она по-прежнему чувствовала смущение и в то же время была взбудоражена. Вздрогнув, когда прохладное украшение коснулось ее кожи, она негромко произнесла: - Вы очень добры, Ваша светлость. Что еще следовало сделать? Может, следовало отказаться или, напротив, ее благодарность была недостаточно горячей? Или требовалось как-то иначе ее выразить. Риана не знала и попыталась поймать взгляд своего Лодовико. Но тот смеялся в ответ на чьи-то слова и не смотрел на жену. За шумом пира она не могла услышать натужность его смеха, зато убедилась в тем, что муж доволен. А раз он доволен, то нет ничего плохого в том, что она приняла подарок. Адриана сразу успокоилась и, надеясь, что не совершает промашки, предложила герцогу Бари вина. На этот раз ее рука не дрожала. Неловкость окончательно прошла и, не пролив ни капли, Риана с мягкой улыбкой передала Моро доверху наполненный кубок.

Меркуцио: - Не беспокойтесь, мессере, сейчас солью присыплю, отойдут пятна-то… Растерянный шепот тосканца не был слышен за разговором, вновь ожившим после паузы недоумения и страха. Свита миланского герцога, к столу которой оказался приставлен Меркуцио, подначивая друг друга, приступила к очередной перемене, со все большим рвением налегая на вино. Меркуцио старался, как мог, исправить оплошность. Добро, что дворянин, рукав которого он забрызгал, казалось, того не заметил, молчал пока, кроша хлеб, и метал в рот орешки, обваленные в медовой патоке. Осмелев немного, юноша принялся уголком льняной салфетки счищать с ткани побагровевшую соль: - Вот почти уж и не видать! Да только миланцу, должно быть, фамильярность слуги не понравилась – руку раз-другой он рванул, вырвал из пальцев Меркуцио, передернул плечами, прохрипел что-то грозное. Юноша, боясь глаза поднять, бормотал извинения, пока не разобрал, что в ответ слышит не брань, а сип какой-то. Рядом грохотали смехом, над чьей-то шуткой, а этот господин решил от стола напрочь отвалиться, накренился в сторону, вот-вот упадет… Взглянув на посиневшие губы и выпученные глаза, понял Пьетро: человек кончается. Потравился что-ли? Да с чего – рядом все живы, а вино ему со своих рук наливал! Чтоб там не подумали кругом сидящие, парень подхватил его, дюжего, под бока и услышал сдавленный сип, словно воздух изо рта с трудом шел, как из бурдюка, неплотно заткнутого. Живо вспомнилось летнее застолье на дедовых именинах, да как старый Лука подавился… Пьетро, что есть силы, ударил болезного с двух сторон под ребра, рванул, сколь смог, на себя и, приподняв мужчину, и, не удержав тяжести, бросил его грудью о край стола. Воздух, томившийся в подреберье, вздрогнул внутри от удара, выбил из горла орех и, прорвавшись ревом, дал несчастному дыханье. Пьетро, отступив на шаг, перевел дыханье от натуги не менее шумно. Улыбался, слыша ритм учащенных, но все таки - вдохов, пока не понял, что слышит их благодаря воцарившемуся всеобщему молчанию, и встретился взглядом со множеством впившихся в него глаз.

Джованни Сфорца: Все то время, пока спасенный дворянин отплевывался, пока его приятели наперебой советовали, чем бы лучше улестить разодранное горло, пока сидевшие рядом дамы всячески выказывали тонкую душевную организацию, хозяин догадливого парня молча барабанил пальцами по дубовой столешнице. Лицо молодого человека показалось знакомым и вроде бы не только потому, что это его слуга, но во хмелю герцог Пезаро никак не мог ухватить мысль, и только хорошенько порывшись в памяти, он сообразил - ну как же, это тот самый счастливчик, о котором рассказывал Баланти. Герцог повернулся к Моро, гадая, узнал ли тот недавнего узника, но миланец, если и узнал, то ничем себя не выдал. - Ну-ка, подойди сюда, - Джованни поманил Меркуцио пальцем. - Тебя зову, тебя, что встал изваянием? Последнюю фразу пришлось прокричать; взбудораженные гости заговорили разом и на смену тишине пришел гул пчелиного улья. Право же, удачливости парня можно было только позавидовать; иной бы сгинул бы - трех дней не прошло, а этот и сам жив, и в нужном месте опять оказался. Герцог вспомнил как охарактеризовал Пьетро Баланти. Если юноша действительно так верен, как показывает - а пока ничто не говорило о двуличии, - то, пожалуй, следовало к нему присмотреться попристальней. Как же чертовски трещит голова! И герцог Пезаро хмуро вперился в подошедшего Меркуцио взглядом.

Меркуцио: Ему не пришлось оправдываться, даже если что-то скверное углядели бы в его поступке: грозное молчание сменилось бурей поздравлений спасенному, о Меркуцио и забыли. Рядом со своим господином уже хлопотал вернувшийся его слуга, кряхтел, подавал-подливал-обмахивал, преданно в глаза смотрел, словно прощения просил за случившееся, не досмотрел, мол… Тосканец отступил подальше от пирующих гостей, и тут на него снизошло внимание наиважнейшее. Хозяйский перст указал, где он быть должен, и парень пошел (конечно, отчего ж не подойти, коли велят), прикидывая, как ему следует держаться перед герцогом Пезаро, и незаметно отирая о бедро вспотевшую ладонь. Ничего бодрого, веселого и готового на всякую услугу фигура Меркуцио не выражала, и предстал он перед смурным взглядом, какой есть: немного растерянный, напряженный в ожидании столь долгожданного, да не по такому бы случаю, внимания. Что и сказать, из всех сил старающийся поступать «как должно», в опасную минуту Меркуцио «думал сердцем», немедля принимая решение, которое нередко боком выходило, и даже теперь опасался порицания от человека, вернуть доброе к себе расположение которого ему, ой, как хотелось. - Вот я, Ваша светлость. – Вопреки неуверенности прозвучало четко, спокойно и ясно.



полная версия страницы