Форум » Regnum terrenum. Aeterna historia » Новое платье Баттистины. 22 апреля 1495 Градара, утро. » Ответить
Новое платье Баттистины. 22 апреля 1495 Градара, утро.
Battistina Cibo:
Ответов - 12
Battistina Cibo: Ничто не сравнится с грезами о будущем платье, когда ощущаешь его на себе, радуешься цвету и неуловимому запаху новой ткани, а взгляд скользит по ткани, раскроенной для еще нерожденного твоего наряда. Перед Баттистиной – ряспяленный на небольших козлах лиф – нежно-золотистая с розовыми и зелеными, в тон купленному шелку парчовая вставка, которую дама с величайшим вниманием украшала жемчугом (остатки бывшего ожерелья так и не удосужились нанизать, и теперь им нашлось другое применение). Жемчужинки покрыли венчики цветов, становились росою на шелковых лепестках, матово розовели, отражая блики парчи. Их нежно касались розовые в солнечных бликах пальцы Баттистины, которая получала удовольствие от простых движений иголкой и ниткой, дающих эдакую красоту. Пятна утреннего солнца, проникшего в комнату сквозь доморощенный, весь из мелких ромбов, витраж приоткрытого окна, разноцветные, яркие соперники акварельной миниатюры раскрытого на Angele Dei молитвенника, веселили женский глаз. Из угла доносился все повторяющийся, и раз за разом все увереннее звучащий пассаж мандолины. Молоденькая, взятая недавно в помощь девчушка отвлеклась на игру солнечных зайчиков, ошиблась вновь. Женщины рассмеялись, каждая подумав про себя: «раз не вышло – попробуй снова… и так раз двадцать…» Утро располагало к работе. Подарок мессера Бальдассаре, уже раскроенный на отдельные полотнища, зеленел на широком столе, и Филиппа подрубала край будущей юбки. Посреди пестрого от яркого солнца пола красовалась скамеечка. На нее станет хозяйка, когда придет время примеряться к длине и прилаживать рукава к лифу, намечая петли. Рукава же, чудо портновского искусства, пока еще едва сметанные, лежали тут же и ждали тесьмы…
Катерина Гонзага: Дни проходили в праздниках и развлечениях. Герцог Пезаро был немногословен, но обходителен, его жена действительно оказалась хороша собой. Катерина с ревностью убедилась в этом сразу по приезду, но потом сравнив себя с герцогиней Пезаро, быстро успокоилась. Они были слишком разными, чтобы составлять друг другу конкуренцию. Скорее наоборот, красота одной выгодно контрастировала с красотой другой. Поняв это и проникнувшись к Лукреции симпатией, графиня с легким сердцем погрузилась в восхитительный мир увеселений. Она буквально купалась в лучах мужского внимания, тем более что, как и говорил герцог Миланский, при дворе нашло себе приют немало людей искусства, каждый из которых мнил себя непревзойденным знатоком прекрасного. Среди незамысловатых виршей встречались и премилые образчики, и графиня да Монтеведжо с удовольствием отмечала, что ей посвящали едва ли не столько же стихов, сколько и папской дочери. Поначалу, привыкнув быть единственной признанной красавицей, она немного досадовала, но поразмыслив она не могла не согласиться, что было бы странно, если бы поэты не замечали саму хозяйку Градары. Теперь единственным ее огорчением было, что она немного простыла и пропустила начало ярмарки. Но появиться на людях с красным носом и слезящимися глазами Катерина никак не могла, потому не только честно пролежала предыдущий день в постели, но и клятвенно пообещала не покидать стен замка хотя бы еще пару дней. Придворный лекарь был немало удивлен таким послушанием знатной пациентки, откуда ж ему знать, что графиня способна и не на такое, только бы вернуть себе здоровый цвет лица. Ничто так не радует женское сердце, как новая безделушка, без которой просто никак не обойтись. Раз уж у самой не получилось, так хотя бы посмотреть на чужие покупки. Тем более, среди дам быстро разнеслась весть, что у одна из гостий приобрела ткань совершенно изумительного цвета. Катерина стоически перенесла новость об удаче мадонны Баттистины, но заслышав, что та собирается шить себе новое платье, не смогла остаться в стороне. Она придирчиво осмотрела свое отражение и решила, что уже можно выйти в люди. Благо покои женщин были совсем рядом. - Ах, какое чудо! С таким восторгом знаток оценивает вино хорошего урожая. Катерина погладила краешек ткани, смяла, снова разгладила. - Мадонна Баттистина, вы просто обязаны надеть новое платье на следующем балу!
Battistina Cibo: - Да, мадонна Катерина, я приняла на себя такое обязательство, - улыбнулась владелица ткани и будущего платья, - осталось лишь выполнить его… По-видимому, слава о ткани пошла, нет, побежала, прежде появления обновки. Это было очень хорошо, ведь Баттистина стремилась привлечь внимание к необычному своему знакомому, обеспечить его добрым приемом при герцогском дворе, но пока еще не решилась открыто прославлять товар миланского торговца. И то, что ее почтила вниманием столь тонкая ценительница красоты, как Ее светлость, графиня Монтеведжо, было очень удачным, да что там – просто выгодным стечением обстоятельств. Выбор графини, как правило, был безупречен. Баттистина же, не страдавшая особой миловидностью, способной составить мадонне Катерине конкуренцию на повседневном турнире дамского очарования, а значит, опасности не представлявшая, могла рассчитывать на искреннюю оценку знатока. Чем и собралась немедленно воспользоваться, а заодно и уму-разуму поучиться по части тонкостей моды. Ведь, как известно, уникальной делают вещь разные мелочи, к примеру, обтачка щелей на рукаве, откуда выглянет позже камиза, требует именно контрастной бейки, а никак ни в тон основному материалу… - … и я так рада, что вы здесь, я как раз хотела поинтересоваться вашим мнением… - поскольку Баттистина еще не придумала вопроса для начала содержательной беседы, то воспользовалась правами гостеприимства, - Филиппа, подай-ка сладкой воды и прикрой окно, по утрам еще свежо! Приветствуя гостью она встала он своего рукоделия, теперь же вновь к нему вернулась, приветливо приглашая мадонну Катерину присесть – полукресло с яркой, ковровой подушкой стояло как раз между ее пяльцами и столом, на котором происходило рождение яблочно-зеленой котты. - Я слышала, сейчас все чаще шьют желтое с синим… нарядно, ярко даже в приглушенных оттенках… Вы не находите?
Катерина Гонзага: Катерина из вежливости попробовала угощение. Ей не хотелось огорчать хозяйку, но она тщательно следила за кожей (возможно, именно потому она и была безупречной) и знала, как может сказаться переизбыток сладкого. - Желтое с синим - то сочетание, которое требует особой вдумчивости. Оно может оказаться очень опасным, так как подчеркивает неровный цвет лица и выдает даже малые следы утомления. Сама графиня была не чужда моде, ее платье цвета грозовой тучи в сочетании с горчичным не было слишком роскошным, зато удачного покроя. Личная швея Катерины была истинной кудесницей, умеющей творить чудеса даже из холстины. Хотя, само собой, с этим материалом ей работать не приходилось. - Этот выбор, мадонна Баттистина, просто безупречен. Этот цвет вам пойдет. Холодные оттенки - не для вас, разве что по желтому пустить золотую нить, а синее дать самую малость по подолу платья и подчеркнуть тесьмой край рукава. Графиня никак не могла оторваться от чудесной материи, она уже видела, каким должно быть это платье. Присборенный рукав мягко драпирует плечо, под лифом - шитая жемчугом кромка ненавязчиво подчеркивает очертания груди. - Жаль, что материю уже начали раскраивать, - с укором потерявшего выгодный заказ художника посетовала она. - Мне бы хотелось взглянуть на весь отрез целиком.
Battistina Cibo: - О, да… вижу, мы поторопились… Баттистина, поначалу, будучи приветливой скорее из вежливости, обнаружила в собеседнице массу интересного. Никогда не интересовали ее эти чрезвычайно женские темы об оттенках и мягкости того или иного куска ткани. Платье должно быть удобным, красивого цвета и достаточно дорогим, дабы соответствовать ее статусу и не вызывать кривотолков за спиной. Но соприкоснувшись с миром торговли материей, приблизившись к самому краю разговоров о бархатах и шелке, выложив в двух словах все, что слышала о предпочтениях дворцовых красавиц, она открыла для себя мир новый и занимательный. Воистину, судьба не закрывает перед тобою дверь, не открыв при этом новую… А гостья мадонны Баттистины, подобно кардиналу, поднаторевшему в беседах определенного рода, если еще не мудра по летам своим, то опытна уже предостаточно, и хитра, и предприимчива, и, разумеется, небезосновательно доверяет своему вкусу. "Как же долго не придавала я значение таким вот мелочам, как этот синий и этот желтый,"- задумчиво рассматривала обладательница зеленого шелка платье мадонны Катерины и клялась самой себе, что запомнит каждое слово разговора, словно слова мессы, наставляющей на путь истинный. Она чуть повозилась, устраиваясь за пяльцами поудобнее, и приступила к делу немедленного обучения: - Каюсь, я поручила отмерить и отрезать куски, что пойдут на рукава, но мы их еще не сборили и не сметали… Остальное – на юбку пойдет. А лиф, я думаю… можно сделать из парчи… вот взгляните: нежно-розовое к зеленому… и золотое шитье… Нужна была критика, нужна была оценка и повод к самому подробнейшему обсуждению.
Катерина Гонзага: - Нет-нет, ни в коем случае, - Катерина только руками всплеснула, но взяв в руки парчу сменила мнение. - Хотя нет, пожалуй, подойдет. Она встала с кресла и решительно произнесла: - Мадонна Баттистина, оставьте же вы ваше рукоделие, никуда оно н убежит. Ведь мы же обсуждаем Платье. Графиня произнесла именно "Платье", с большой буквы. С таким придыханием паломник смотрит на горизонт, за которым вот-вот покажется земля обетованная. - Вы слишком легкомысленно к этому относитесь, - осудила она собеседницу. - Встаньте напротив света и пусть ваша девушка поможет мне. Тон Катерины не допускал возражения. Сейчас она видела перед собой не просто прекрасную ткань, а восхитительный наряд, и не собиралась лишать себя удовольствия придумать новое платье мадонны Баттистины. Даже если самой мадонне это придется не по вкусу.
Battistina Cibo: Обе девушки немедленно пришли на помощь дамам. Обе, да так рьяно, будто от сего зависели жизнь, честь, благополучие… Баттистину поставили, как велено, против света, она застыла спиной к окну подобно садовой статуе, той самой, забота которой – птиц от ягодных кустов отгонять, разведя и не зная, куда деть свои руки. Глаза девичьи заблестели в азарте творчества. Хозяйка предстала не более чем пюпитром, основой, на которой вот-вот зародится шедевр. И пока творец прикидывал, как поискуснее превратить «материал» в «нечто-взгляд-не-оторвешь» и примеривался уже начать акт творения, обе служанки с все нарастающим любопытством присматривались то к одной даме, то к другой, а то и друг к дружке: события, что развернутся на их глазах могли изменить самые устоявшиеся жизненные представления. Графиня Монтеведжо не могла и надеяться заполучить аудиторию более внимательную. Баттистина Чибо Узодимаре отдалась в руки госпожи Судьбы.
Катерина Гонзага: Волнующее скольжение ткани по коже, предвкушение, томление. Пусть сейчас все это предназначалось другой женщине, графиня да Монтеведжо наслаждалась каждым моментом. Она взглядом скульптора, присматривающегося к глыбе мрамора, изучала замерший перед ней живой манекен. Баттистина Чибо без сомнения обладала недурным вкусом, иначе бы не выбрала этот материал, но она словно боялась показаться слишком красивой, слишком утонченной. Катерина слышала о той грустной истории, которая случилась с римлянкой, но будь она сама на месте своей подопечной, сделала бы все, чтобы кое-кто потом плохо спал ночами. Как же все-таки ей повезло с Оттавиано! Когда она вернется домой, обязательно ему о том скажет. Хотя что ждать? Сегодня же она отправит ему пространное письмо, где между делом отметит, что о тонком вкусе его жены молва дошла и до Градары. - Вам нужно забирать вверх волосы, - заметила она, - у вас красивая шея, а вы ее скрываете. Катерина ревниво относилась к успеху других женщин, но временами была способна и на великодушие. - Будем делать платье, чтобы подчернуть линию плеча. И грудь, без сомнения грудь. Сейчас графиня разговаривала сама с собой. Она точно видела, каким должно быть это платье, но совсем ничего не смыслила в том, как его шьют. Ее швея понимала и без слов, хотя, надо заметить, иногда пошитый ею наряд несколько отличался от того, что хотела заказчица, но он был до того хорош, что Катерина деликатно не замечала досадную промашку.
Battistina Cibo: Проворная Филиппа немедленно скрутила в толстый жгут распущенные сегодня утром волосы госпожи и убрала их, подтянув повыше золотую сеточку, и ревностно оглядела получившееся. Оголилась приятно округлая шея, к которой приложили шелк, намечая плечо будущего платья. Молоденькая Селина стояла тут же, наготове, протягивая в ожидании спроса нажигуленные рукава, которые деятельная троица мастерила самостоятельно еще до появления графини да Монтеведжо, и тая дыхание от важности момента. Мадонна Баттистина чувствовала себя как-то странно. Окружающие наперебой старались сделать ее красивой? Таинственная сила вошла вместе с мадонной Катериной и вмиг расправилась со скромностью, неуверенностью, опасением. Мощная сила кокетства, сметающая с пути каждого, кто заявит «не нравится». Ну, а если не сметающая, то действующая исподволь, словно лучами растапливая неприязнь и порабощая… Голова кружилась от близкого ощущения могущества. Но Баттистина подумала не о том. Во-первых, кто сошьет вместе все эти складки, которые сейчас придерживала у талии своей рукой, кто закрепит, превратит великолепный шелк в не менее великолепное платье? Вторая же мысль была совсем другого рода: сейчас вокруг нее вьются трое, трое обсуждают ткань и процесс ее приобретения (все та же Филиппа, желая перенять секреты подходящих друг к другу цветов описала уже все, что видела на ярмарке, мысленно заново обшарив лавку мессера Бальдассаре), а что если бы о ткани судачили не только в герцогской свите… Ради этого Баттистина, готова была стать обладательницей самой красивой гамурры, привлекающей внимание, вызывающей толки, пересуды... что там еще можно вызвать ради того, чтобы вызвать острое желание обладать тем же самым? - Кто же сошьет все это? Нет, погоди, Филиппа, не для наших это рук, здесь нужна мастерица! – Потомственная аристократка многозначительно посмотрела на мадонну графиню. – В замке все заняты приготовлением к будущему празднику. Швеи Ее светлости, говорят, ночами не спят… Нет, придется отложить шелк до лучших времен, потом когда-нибудь, а сейчас - жаль… мы только испортим его!
Катерина Гонзага: - Вот так гораздо лучше. Графиня кивком одобрила новую прическу, стремясь к полному совершенству сама поправила сеточку, удивившись при этом тяжести волос. - Ее светлость я возьму на себя, - она придирчиво осматривала получившееся творение и не желала отвлекаться на всякие мелочи. Хорошая швея на вес золото, всего-то и надо, что побольше посулить. - У герцогини Пезаро доброе сердце и она конечно же не будет возражать уступить ненадолго одну из мастериц своей гостье. Катерина не привыкла задумываться о том, какие трудности могут возникнуть из-за ее мимолетного каприза. Неужели во всей Градаре не найдется ловкой женщины, способной придать этому материал должную законченность? - Какая жалость, что я пока не смогу навестить лавку вашего таинственного торговца. Или это к лучшему? Я никогда бы не смогла так терпеливо ждать, - она засмеялась, приложила "подол" будущего платья к груди и еще больше утвердилась. - Нет, швею надо хоть из-под земли достать. Мысли Катерины перескакивали с одного предмета на другой, попробуй тут сосредоточиться на чем-нибудь одном, когда вокруг столько всего увлекательного.
Battistina Cibo: - Зачем же ждать? – Ухватилась за слово Баттистина. – Давайте устроим лавку здесь в моих покоях и сюда же пригласим швею. Завтра же. Довольная своей идеей, она оперлась о руку Филиппы, выпутывая свой подол из зеленых складок, как остановила саму себя: - Нет! Зачем же ждать – устроим сегодня! И знаете, что пришло мне в голову? А вдруг в самой Градаре есть мастерицы? Та, что справится с вашей, графиня, задумкой и моим платьем, станет моей швеей! В самом деле, всплеснувшая руками Филиппа может сбегать, пригласить сюда торговца. А после расспросить кого-нибудь из местной прислуги - кого из горожанок позвать сюда в швеи. - И ты, Селена, тоже из Градары? Вот ты и пойдешь в город. Энергия Баттистины берегов не чуяла. Перед ее взором уже раскинулось бескрайние луга цветущих тканей: - Пока принесут шелка и тонкий бархат, нужно будет приготовить козлы и стол для них! - Нет-нет, мадонна, Катерина, присядьте, не хватало нам, утомить вас раньше времени! А кто кроме вас скажет какие цвета заказать? И нужна ли парча? - Что стоишь, Селина? Позови мне плотника! Где найдешь, не важно, с любым договоримся…
Катерина Гонзага: Несколько ошеломленная от такой кипучей деятельности графиня уселась на предложенное кресло. Широко распахнутыми глазами она наблюдала за обычно всегда томной Баттистиной, но, когда первое удивление прошло, со знанием дела заметила: - Я всегда знала, что покупки благотворно влияют на самочувствие. Вам, мадонна, просто необходимо почаще себя радовать подобными вещицами. Знаете, - она наклонилась вперед и с таинственным видом, словно собиралась поведать страшную тайну, прошептала. - Один раз я целых три дня радовалась черепаховому гребню. Вот загрущу, а как достану его, так и настроение сразу улучшается. Мне потом Оттавиано заказал еще один, из Севильи. Но продолжить этот занимательный рассказ Катерина так и не смогла. Напасть, именуемая чиханием - какая благородная дама позволит себе вести себя так неприлично? Один, два раза - с каждым может случиться, но слезы - это уже чересчур. Нет, на сегодня точно довольно. Все-таки она еще слаба и будет лучше, если сегодняшний вечер проведет в постели. Ведь ночью обещали танцы, а хороша же она будет с красным носом. Несколько вежливых слов на прощание, заверения в вечной дружбе и мысленно Катерина была уже под теплым одеялом. - И не забудьте, мадонна, вы мне обещали лавку прямо здесь, - она шутливо погрозила пальцем Баттистине и покинула комнату, унося за собой слабый аромат вербены. Эпизод завершен.
полная версия страницы