Форум » Regnum terrenum. Aeterna historia » Намек - это просьба деликатного, обращенная к умному. 23 января 1495 года. Позднее утро. » Ответить
Намек - это просьба деликатного, обращенная к умному. 23 января 1495 года. Позднее утро.
Андре де Бомон: Рим, Палаццо Венеция.
Ответов - 48, стр:
1 2 3 All
Этьен де Век: - Где? У кого? Когда? - с беспощадностью метательной машины де Век забрасывал мальчишку вопросами, требуя немедленных, предельно четких и подробных ответов. - Не заставляйте нас ждать. Дело принимало все более интересный оборот. Некогда возлюбленная Александра, мать его детей, - Ваноцца, несмотря на то, что золотые дни подле кардинала Борджиа для нее минули, по сю пору оставалась фигурой значимой, особенно для того, кто изыскивал любой способ, чтобы насолить ее тиароносному любовнику. Каким образом можно использовать для этих благих целей побрякушки, сенешаль ее не решил, но стечение обстоятельств, одновременно приведших в его кабинет и беглянку Оттавию, и юного владельца награбленного добра, было лакомым куском для всякого интригана. - Не стойте как вкопанный, отвечайте.
Жан де Рибмон: «Прыгать я должен или приплясывать?» - обиженно подумал Жан, удивленный напором де Века, но ничего такого, конечно, не сказал. Неужели он влез во что-то важное? Да ладно, по-настоящему ценные вещи не купишь за три дуката, это даже Жанно понимал. - Три дня назад, ваша милость. Я утром в город вышел, а он предложил… Ну я и купил, а что в том плохого? Он посмотрел на девушку. Интересно, а она-то кто такая, если с графинями знается и с французским сенешалем тоже?
Этьен де Век: - Кто предложил? Что это были за солдаты? - процедил сенешаль, с каждым словом терявший терпение. С его уст едва не сорвалось изысканное в своей сложности ругательство, где все краски провансальского гнева штормом обрушивались на вихрастую голову посланца. - Вы можете их описать, или от радости все позабыли? Советник не сомневался, что удачную сделку заключили подданные короля Карла, ибо в эти дни торговать чужим добром воины, служившие под другими знаменами, вряд ли бы осмелились. Для того следовало обладать изрядной долей безрассудства или глупости, что порой, по мнению Этьена, представляло собой две стороны одной медали. В эти промозглые январские дни доблестное войско франков награбило изрядно, и побрякушки блистательной Ваноццы для опьяненной победами солдатни мало отличались от сорванной с шеи горожанина ладанки или отрезанного вместе с пальцем перстня. И все же злополучный бык мог еще сыграть роль в извилистой дипломатической игре, в которую вскоре предстояло вступить принцу Филиппу, головной боли своих савойских родственников. Санча. Украшение. Над этим следовало подумать в тишине, без свидетелей, но сперва - вытрясти из мальчишки все подробности до последнего. - Ну же!
Жан де Рибмон: Обиженно поджав губы, Жан думал сердито: «Нукает, точно запряг!» Ему все еще было невдомек, чем он мог вызвать гнев сенешаля. Ну купил этого чертова быка, ну и что? Разве… разве он кому-то важному принадлежал? Описать тех солдат… Рожа у Косого Поля была самая разбойничья, да только много ли среди наемников утонченных красавцев? Рожа и рожа… - Солдаты как солдаты, обычные, – пожал Жанно плечами. – Тот, что продавал, невысокий такой, с бородой. Назвался Полем Косым, кузнецом. У меня же денег с собой не было сразу, только один дукат. Я его и отдал. А еще два этому Полю послал позже. Со слугой из дома барона. Тот отнес. А второй солдат не представился, да я его не спрашивал – зачем он мне? И в лицо не помню. Жан немного помялся. Все же задавать вопросы господину де Веку ему не пристало, кто такой шевалье де Рибмон? Даже определенной должности при бароне нет, так, чуть больше чем слуга, мальчик на побегушках… Но любопытство было слишком сильным, и мальчишка решился: - А что, она важная, эта штука?..
Этьен де Век: Поняв, что большего от мальчишки добиться не получится, Этьен досадливо прикусил губу. Особую неловкость моменту добавляло присутствие прелестной беглянки, перед которой ему отчего-то хотелось выглядеть непобедимым во всем, включая словесные баталии с пажами. Будь у него больше времени для осознания сего факта, сенешаль испытал бы беспокойство. Походная жизнь не подходила знатным дамам, как изнеженным в шелках и бархате, так и не запамятовавших серых дней за монастырскими стенами в пору своей унылой юности. Однако отказываться от удовольствий ни простым солдатам, ни их командирам не приходилось, благо за войсками вечно следовала стайка веселых девиц, способных за небольшую плату приголубить что простого сержанта, что маршала с вереницей титулов. Перед такими не приходилось рисоваться, воспринимая случайных подруг так же, как сытный ужин или мягкую постель. Оттавия же отличалась от них всех, и седовласый царедворец, чья супруга в то время мирно вышивала в обществе королевы Анны, неожиданно поставил ее присутствие в Палаццо Венеция в один ряд с делами государственными, занимавшими все его мысли уже не первый год. - Вы сумеете их найти, шевалье, этих своих добрых знакомых-мародеров? - проворчал де Век, сверкнув очами из-под сведенных бровей.
Жан де Рибмон: - Ничего они мне не добрые знакомые! – насупился Жанно. Все же он был сыном дворянина, и не ему равняться с каким-то там Косым-Кривым! Однако у мальчишки хватило благоразумия не объяснять это сенешалю. Никакой вины за собой Жан по-прежнему не чувствовал, да только не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что он влип в какую-то нехорошую историю. Глянув исподлобья, он ответил, стараясь, чтобы голос звучал почтительно: - Может, и сумею. Правда, я их с тех пор не видел. Но этот Поль в кузнице, наверное… Жанно покосился на девушку. Выставлять себя идиотом на глазах хорошенькой дамы было куда как неприятно.
Yves d'Allegre: Капитан уже почти рассердился на медлительность Жанно, которого послал с поручением и который не спешил вернуться. Даже если бы ему пришлось подождать, пока сенешаль освободится от других дел, по расчетам Д'Аллегра выходило, что мальчишке уже давно пора опять предстать пред его светлые очи. Он даже подумал, не случилось ли с пареньком чего-нибудь нехорошее по дороге. Жанно не был ему ни родственником и уж тем более не приходился подчиненным. Так, прикипел к отряду. Но, растерянный и несчастный после смерти своего воспитателя, весь какой-то взъерошенный, потерявший почву под ногами и одновременно всегда помнящий, что он сын барона, он невольно вызвал в капитане сочувствие, симпатию и желание оказать покровительство. Д'Аллегру не хотелось, чтобы с ним произошло что-то плохое. Напрасно прождав с час, он решил сам дойти до сенешаля и узнать и о судьбе посланника, и о судьбе бумаг. К его удивлению, Жанно оказался в самой гуще каких-то непонятных событий. Выслушав мечущего громы и молнии де Века, барон, задвинув мальчишку себе за спину, пообещал сенешалю самолично со всем разобраться, найти мерзавцев, виновных не столько в грабеже, сколько в осложнении отношений между понтификом и королем, после чего доложить обо всем сенешалю не медля. Убежденный его словами, де Век их отпустил. Уже выйдя за порог, Д'Аллегр зло выругался и долго шел молча, раздумывая о том, что, видимо, и так забот не было, раз теперь надо найти двоих каких-то мародеров, которые в армии были, как иголки в стоге сена. После долгого молчания он повернулся к Жанно и ободряюще похлопал его по плечу: - Ладно, гроза была и мимо пронеслась. Разберемся. Так ты уверен, что купил их у кого-нибудь из наших? А не из местных, кто ограбил, прикрываясь тем, что в городе стоит чужая армия?
Жан де Рибмон: - Конечно же, из наших! Разве бы я спутал?! Местные же совсем по-другому говорят! – Жанно был до ужаса горд тем, что сам барон д’Аллегр пришел его выручить, и, с почти щенячьей преданностью взирая на своего кумира, поспешил изложить возникшие в вихрастой голове соображения, которые не было никакой возможности донести до гневающегося сенешаля: - И если б это местный был, разве сказал бы он, чтобы я деньги кузнецу отослал? Ведь он бы их тогда не получил! Значит, только и надо, что найти этого Поля Косого! Вот я сейчас пойду и отыщу! Эпизод завершен
полная версия страницы