Форум » Regnum terrenum. Aeterna historia » "Он щедро сулил, этот вождь иноземный, купивший наши мечи...". 6 февраля 1495 года, утро. » Ответить
"Он щедро сулил, этот вождь иноземный, купивший наши мечи...". 6 февраля 1495 года, утро.
Макс фон Фюрстенберг: 6 февраля 1495 года, окраина Рима, небольшой постоялый двор возле Porta Latina.
Ответов - 11
Макс фон Фюрстенберг: Постоялый двор назывался весьма претенциозно – «Корона». Главный вход украшала собою внушительных размеров деревянная вывеска, на которой с большим трудом можно было разобрать облезлое изображение герцогской короны, когда то выполненное неплохим мастером в несколько красок. Постоялый двор явно знавал лучшие времена, хотя еще и не успел скатиться до состояния ночлежки для нищих. Именно это заведение, а точнее самую лучшую комнату на втором этаже деревянного строения избрал своей походной штаб-квартирой капитан фон Фюрстенберг. Основная часть «Белых соколов» обреталась в палаточном лагере, разбитом у самых городских стен. И оставалось тех «соколов» совсем немного. Все, кто уцелел, собрались в лагере. Во время отступления, отряду пришлось разделиться и до условленного места встречи добрались не все. И сейчас на постоялом дворе в покоях капитана собрались офицеры роты, чтобы обсудить сложившееся положение и дальнейшие перспективы отряда. Небольшая комната на втором этаже, одно окно, выходящее на улицу, узкая кровать с потрепанным и побитым молью балдахином. Возле одной из стен прямо на полу лежит тюфяк с одеялом – постель слуги. В центре комнаты грубый деревянный стол, обращенный узкой стороной к входной двери. В комнате несколько человек. Во главе стола на единственном стуле лицом к двери сидит капитан фон Фюрстенберг, мрачный и собранный. Он в простом темно-красном дублете с расстегнутым воротом, из которого выглядывает льняная камиза. Щегольский темно-красный берет с пышным пером небрежно брошен на стол. На ногах рыцаря высокие сапоги с отвернутыми голенищами, в сапоги заправлены темно-коричневые шоссы, приметанные к дублету кожаными ремешками с серебряными наконечниками. Дублет подпоясан широким рыцарским поясом, украшенным чеканными серебряными бляхами. На поясе простые кожаные ножны с полуторным мечом-бастардом. Рядом с хозяином, за его правым плечом стоит Йорг, лицо – воплощение вселенской скорби, роскошные седые усы трагически обвисли, «добром это не кончится», всем своим видом говорит старый слуга. Он так же как хозяин, собран и серьезен. На Йорге старомодная котарди гербовых цветов фон Фюрстенбергов, коричневые разрезные шоссы и кожаные туфли-пигаш. Котарди охвачена простым кожаным поясом, с которого свисает катцбальгер в деревянных ножнах. Йорг неодобрительно посматривает на остальных присутствующих – негоже простолюдинам сидеть в присутствии благородного рыцаря, но коли господин сам повелел…По левую руку от рыцаря на колченогих деревянных табуретах расположились офицеры роты. Ближе всех к Максу пылает огненно-рыжая шевелюра лейтенанта и профоса Эрвина. Исковерканное уродливым шрамом лицо своим безмятежным выражением являет яркий контраст с печальной физиономией Йорга. Командир с ними, а значит он что-нибудь придумает и все будет хорошо. С правой стороны от Эрвина к столу прислонен его любимый фламберг. Дальше восседает лейтенант Ганс из Саксонии, командир стрелков. Всем своим видом он напоминает хищную охотничью птицу – орлиный взор, крючковатый нос, резкие порывистые движения. Даже сейчас, сидя на табурете, он напоминает охотничьего ястреба, топчущегося на хозяйской перчатке. С пояса Ганса свисает меч-кошкодер, просунутый в металлическое кольцо. Одежда лейтенантов являет собой классический образчик моды ландскнехтов – буфы, разрезы где только можно, яркие краски, разноцветные рукава и шоссы. На нижнем конце стола, напротив капитана сидит последний участник совещания – отец Ансельм. Лицо выражает приличествующее сану христианское смирение. Тощее тело святого отца скрывают складки поношенной коричневой рясы, на гладкой лысине пляшут лучики утреннего солнца. На священнике нет никаких украшений, ряса подпоясана простой веревкой и лишь на шее выделяется своей массивностью знаменитое распятие. Довершают компанию приближенных Пиппин из Швабии, но его место сейчас у двери снаружи. Пиппину дан строгий наказ – посторонних и лишних ушей не допускать, по пустякам господ офицеров не беспокоить. Впрочем, безумцев, желающих побеспокоить господ ландскнехтов по пустякам, не находится. Даже буде таковые вдруг и обнаружились бы, достаточно одного хмурого взгляда Пиппина с высоты его немалого роста, чтобы отбить охоту лезть в комнату капитана с глупостями. На столе перед сидящими несколько кувшинов с вином, блюдо с копченым мясом и разномастная коллекция сосудов для питья. Наиболее презентабельный оловянный кубок стоит перед капитаном, остальные довольствуются простыми глиняными кружками. Макс в очередной раз пригубил вина, отставил кубок и начал совещание. - Как я понимаю, ждать больше некого, все кто уцелел – собрались в лагере. Давайте подведем итог – что мы имеем. Со мной пришло 10 копий* конницы, серьезных раненых нет. Дальше… Эрвин? Лейтенант отхлебнул из кружки, оттер губы тыльной стороной ладони, кашлянул и ответил: - Мои вышли все – 25 человек, но трое ранены. Отец Ансельм говорит, что ничего серьезного. Макс бросает вопросительный взгляд в сторону священника. - На все милость Божья, - негромким, суховатым голосом отзывается святой отец, - те трое несчастных и вправду, хвала Всевышнему, не понесли тяжкого ущерба для здоровья, недели две и они снова будут готовы взять в руки мечи. Капитан удовлетворенно кивает и поворачивается к Гансу. Лейтенант стрелков порывисто ставит кружку на стол и отвечает резким, отрывистым голосом, напоминающим орлиный клекот. - Из аркебузиров не уцелел никто. Арбалетчики все со мной – 20 человек, раненых нет. - Хорошо, - Макс берет в руки кубок, отпивает глоток вина. – Пикинеры? - Уцелело пятеро с одним фельдфебелем, лейтенант Клаус пропал. Все ранены, но серьезных нет, - Эрвин смотрит на капитана. - Ну, это не удивительно, им пришлось тяжелее всего, что с обозом? - На удивление – уцелел почти весь, - отвечает Эрвин, - вот только…. - Что? - Тут такое дело, - лейтенант мечников начинает мяться, - ….опять хуренвайбеля** убили… - Да что ж за наказание господне! – Макс в сердцах грохает кубком по столу. – Это который за последние три года? Пятый? - Шестой, Ваша милость, - откликается из-за спины господина Йорг и подливает вина в хозяйский кубок. - Шестой?!?! Кстати, Йорг, ну ты понимаешь…. - Ваша милость, прошу Вас! - Так, Йорг, даже слушать не хочу – кроме тебя некому. Мне нужен человек, который наведет порядок в этом гадюшнике. Потерпи, постараемся найти нового хуренвайбеля побыстрее. При мне пока побудет Марк. - Итак, - Макс снова пригубил из кубка, - итого мы имеем 80 воинов. Да…давно нас так крепко не били. Чтоб этим франкам котлы достались в преисподней погорячее…С другой стороны, теперь у нас хватит денег, чтобы платить всем уцелевшим месяца три-четыре. И даже твоим головорезам, Эрвин, выдать обещанную премию. На капитана поднялись несколько пар глаз с немым вопросом. - Пока мы добирались сюда, я повстречал рыцаря Джакоммо Фаринелли, который заключал с нами кондотту от имени Неаполя, - продолжил рыцарь. – Мы с ним немного поговорили и я воззвал к его совести. Призыв возымел свое действие, поскольку был усилен весьма вескими аргументами…. - Вашим поллексом, командир? - подал голос Эрвин, расплываясь в улыбке. - Нет, обошлись мечом. Правда, получить удалось не все, и, боюсь, остатки придется требовать уже с наследников мессера Джакоммо. Тот скоропостижно скончался, не вынеся подобного бремени на своей совести…Кроме того, раз обоз уцелел, то и остатки от тех двух франкских обозов тоже. Теперь о том, что нам делать дальше. Франки уходят из Неаполя. Можно сказать, что войну они выиграли. Но готов поставить свои шпоры против драного башмака, его Высочества Карл Французский откусил слишком большой кусок пирога. Не пройдет и полугода, как набежит толпа соседей, желающих этот кусок поделить по-своему. Так что мы еще повоюем. Из хороших новостей – я встретил здесь, в Риме, Михеля-вербовщика. У этого старого пройдохи нюх на приближающиеся войны. И если он тут крутится, значит новое дело не за горами. Он обещал посодействовать. - Помолимся, дети мои, попросим Господа нашего о скорейшем ниспослании нам новой кондотты, - провозгласил отец Ансельм, осенил присутствующих крестным знамением и начал нараспев читать молитву. Наемники склонили головы и невпопад зашептали слова молитвы следом за священником. Едва успело отзвучать финальное «Амен!», как раздался деликатный стук в дверь. (Раз дверь осталась на петлях, то Пиппин постучал действительно деликатно). Следом дверь приоткрылась ив образовавшуюся щель просунулась голова Пиппина. - Прошу прошения, Ваша милость, господин капитан, там пришел человек, говорит, что от очень важной персоны и требует немедленной встречи с Вами. Ссылается на Михеля. Прикажите спустить его с лестницы? - Стой, Пиппин, погоди, - Макс обвел взглядом соратников и задержал взгляд на священнике, - похоже, отче, Ваши молитвы были услышаны. Пиппин, давай его сюда. Всего несколько ударов сердца, а присутствующие успели совершить множество разнообразных действий. Капитан извлек из-за пояса колесцовый пистолет, взвел курок и накрыл левую руку с пистолетом беретом. Йорг выдвинулся вперед, так чтобы не перекрыть господину обстрел, но при этом иметь возможность быстро закрыть его собой. Старик подобрался и ухватил катцбальгер поудобнее. Лейтенанты тоже подобрались и подтянули оружие поближе. Священник одни плавным движением переместился вместе с табуретом к стене, так чтобы оказаться за спиной вошедшего и стянул с шеи распятие, намотав массивную цепь на кулак. Возможно, это выглядело смешно со стороны, но эти люди очень давно занимались своим опасным ремеслом и предпочитали выглядеть смешными, чем мертвыми. Лишняя осторожность еще никому не мешала. Тем временем дверь отворилась, и Пиппин впустил в комнату посыльного. * Копье - в данном случае тактическая единица. Во Франции со времен Людовика XI это было пять человек, тяжеловооруженный всадник, паж, оруженосец и два конных стрелка. В Италии обычно три всадника и два пеших стрелка. У Макса будем считать по три всадника на копье. ** Хуренвайбель - начальник обоза, по современным меркам - заместитель командира по тылу. Дословный перевод - "начальник над шлюхами".
Verba volant: Жерард Гарсия, мужчина лет тридцати с небольшим, еще ни разу не пожалел, что пару лет назад покинул родную Жирону и уехал туда, где теперь правили бал каталаны. Будучи вторым сыном, он не мог рассчитывать ни на хорошее наследство, ни на громкий титул, а оставаться в тени брата не позволяла самолюбие. Родриго Борха, тайно или явно ненавидимый знатными семьями Рима, достигнув высшей цели, щедрой рукой раздавая титулы и звания, тем, кто, будучи земляком, желал не просто служить, а служить верно. Гарсия в авангард не рвался, занимая скромную нишу человека для деликатных поручений. При этом каталан греха на душу не брал, вполне довольствуясь ролью посыльного, то есть ведал сугубо мирными делами, хотя косой сизый шрам на щеке и порванная в драке мочка уха - осколок бурной юности, а не показатель воинской удали - придавали Жерардо вид лихого человека. Накануне у него состоялся приватный разговор с Кровавым Лоркой. Как всегда, испанец не разменивался по мелочам и перепоручал проверенным людям то, с чем по его мнению мог справиться и младенец. К тому же приказ получен более чем понятный, хотя и удивительный. В Сант-Анджело было достаточно воинов для того, чтобы сопроводить герцога Гандии обратно в Испанию, но Его святейшество решил, что для такого дела лучше нанять людей со стороны, при этом выбрать надо хорошо зарекомендовавших себя, не склонных к долгим разговорам и готовых прямо сейчас отправиться в путь. Оплата была более, чем щедрой, но львиную долю наемники получили бы только после того, как доставили Джованни Борджиа целым и невредимым. Сейчас, когда франки, прихватив с собой кардинала Валенсийского, покинули Рим, жизнь только-только начала входить в привычную колею, но вместо картавящих мародеров по предместьям начали промышлять затаившиеся было разбойники. Найти сопровождение для герцога Гандии было возможно, но где гарантии? Гарсия, не спавши ночь, усиленно наводил справки, и чем ближе был назначенный срок, тем сильнее он жалел, что не сказался больным, а лучше мертвым, когда получил пустяшное вроде бы поручение. Впрочем, человек, отказавший Лорке, частенько мертвым и становился. Наконец, до сильно обеспокоенного собственной судьбой каталана дошли слухи, что наводивший страх на противников, но изрядно потрепанный в последней схватке отряд "Белого сокола" приводит в порядок взъерошенные перья в каком-то видавшем лучшие времена постоялом дворе. Время поджимало, и Гарсия не стал медлить. В сопровождении пары солдат, от которых было больше беспокойства, чем пользы, он отправился в "Корону". Оставив одного из провожатых у входа, а второму велев смотреть за окнами, каталан вошел в комнату и неторопливо оглядел всю честную компанию. Легкое беспокойство, вызванное воинственным видом соколят, было вполне естественно, но Жерардо разозлился сам на себя. Он не ко врагам пришел, более того, пришел сам, а не вызвал к себе командира. А вот, кстати, и он. Даже если бы ему в красках - если так можно описать альбиноса - не описали фон Фюрстенберга, он бы все равно догадался, кто здесь главный. Да, группа выглядела монолитно, но было в нем что-то неуловимое, что отличает человека, облеченного властью. Пусть это власть - только на поле боя, но что может быть сильнее власти над человеческой жизнью? - Капитан фон Фюрстенберг, я полагаю? - обратился он к Максимилиану, умудрившись при этом поздороваться не только с командиром, но и одновременно кивнуть всем остальным. - Меня зовут Жерардо Гарсия. И, возможно, ваш будущий наниматель. Если, конечно, вас интересуют деньги. Называть имя того, из чьего кошелька и пойдет основная оплата, каталан посчитал пока преждевременным. Кто знает, может, полученная информация была неверна, а люди, невольное пускающие гулять по Риму даже самые невинные слухи, частенько заканчивали свои дни в Тибре.
Макс фон Фюрстенберг: Вошедший, сделав несколько шагов, подошел к столу. За это время Макс попытался составить первое впечатление о посыльном и о пославшем. Тень личности господина обязательно ложится и на слугу, и чем дольше человек служит, чем ближе он к своему хозяину, тем больше можно узнать об этом хозяине глядя на прислугу. Крепкий мужчина, лет 30, во внешности есть что-то трудноуловимое, что заставляет вспомнить не Аппенины, а скорее Пиренеи. Шрам на лице, рваное ухо, подраться не дурак, но не воин, нет, не воин. Не так двигается, не так держится. Его сложно представить в трехчетвертном пехотном доспехе с пикой или с арбалетом в руках в строю войска, а вот в надвинутой на глаза шляпе, глухо запахнутом плаще и со стилетом в руках вошедший представлялся легче. В глазах посыльного на миг мелькнуло легкое беспокойство, вполне объяснимое при виде нескольких вооруженных людей отнюдь не смиренного облика, но он быстро взял себя в руки и стал спокоен и уверен. И эти спокойствие и уверенность говорили о многом, в том числе и о том, что человек этот привык чувствовать за своей спиной силу. Силу, богатство, влияние. Причем не новые, не крикливо-кичливые, пытающиеся заявить о себе всему свету, а привычные, заслуженные. И это было одновременно и хорошо и плохо. Хорошо – потому что такие наниматели не привыкли скупиться и экономить на мелочах, а плохо – потому что у таких нанимателей обычно хватает собственных слуг способных и меч держать и интригу вести и если понадобились мастера меча со стороны…Если понадобились люди со стороны, то это значит только одно – своих использовать очень не хочется. Либо слишком опасно, либо слишком грязно. Либо что-то настолько тайное, что даже своим не очень доверяют. Как бы парадоксально это не звучало, но бывают ситуации, когда выгоднее нанять чужака, не посвященного в местную «кухню». Вот только судьба такого чужака частенько оказывается весьма незавидной. Там уж не то, чтобы деньги получить, там бы голову на плечах сохранить. Так что если сложить все вышеизложенное – посыльный-испанец, наниматель – богатый, влиятельный человек, Рим…Макс рискнул бы назвать имя заказчика. Впрочем, спешить не будем и называть лишних имен тоже. Такие люди очень не любят, когда их имена треплют попусту на каждом углу. Между тем, посыльный представился и безошибочно обратился к Максу, как к командиру (ошибиться, право же, было мудрено, внешность у Фюрстенберга весьма приметная и, наверняка, посыльный навел справки). Максимилиан ответил на приветствие легким кивком, так называемым «милостивым наклонением головы», которым дворянин, опоясанный рыцарь, может приветствовать того, кто стоит ниже него. Назвавшийся Жерардо Гарсия представился возможным нанимателем. Ну-ну, вот в это я не поверю ни разу, любезный, подумал Макс. Посредником в найме – да. Сам ты не выглядишь человеком, способным выложить двухмесячную предоплату наемному фейнляйну из собственного кармана. Вот тут ты немного не продумал образ, в первый раз столкнулся с нашим братом? Учтем. - Приветсвую Вас, мессер Жерардо. Вы правы – капитан фон Фюрстенберг это я. А это мои офицеры. Этим людям я верю как себе и Вы можете говорить при них все, что считаете нужным сказать. Все сказанное не выйдет за пределы этой комнаты. Присаживайтесь, побеседуем. Вина? Быстрый взгляд в сторону Ганса и тот, не чинясь, подвинул гостю табурет и налил в кружку вина. - Пиппин, а вот теперь точно никого не пускать, будь это хоть император, хоть сам Папа. Слушаю Вас, мессер Жерардо. Макс откинулся на спинку стула, ожидая что скажет посыльный.
Verba volant: - Не откажусь, - Гарсия расположился поудобнее и неторопливо отпил из кружки. Табурет - не кресло, на спинку не откинешься, но, похоже, мебель в харчевне осталась еще с лучших времен. Пусть грубо сколоченная, но надежная. Возможно, для требовательного человека вино было кисловато, но по мнению каталана все, что не превратилось в уксус, вполне сгодится. Он никогда не отказывался составить компанию, но пил умеренно, зная, как легко развязывается язык, и то, что в разговоре с собутыльником кажется вполне невинным, в будущем может стоить головы. "Весьма колоритны", - он не сильно скрывался, изучая, но и не задерживал взгляд долее необходимого. Вот этому лет эдак под шестьдесят, смотрит хмуро, будто чем-то недоволен, но выглядит основательно. Второй, рыжий, с бандитской рожей. Рыжих Жерардо не любил, именно этой бессовестной масти и был тот молодчик, что едва не подрезал каталану ухо. Третий... Одет пестро, даже глаз режет, во внешности - что-то птичье, да только не на райскую птаху похож. Четвертый, которому поручено охранять покой, огромный, казалось, заполнял собой всю комнату и силищи наверняка медвежьей. И пятый... Гарсия чуть повернулся и понимающе улыбнулся священнику, вроде как случайно оказавшемуся у него за спиной. Профессионалы - сделал свой вывод и немного расслабился. - Я бы препочел побеседовать с глаза на глаз, но тут вам виднее, это ваши люди... - он кивнул. - Тогда не будем тратить понапрасну время. До меня дошли слухи, господа, что в ваших делах наступило временное затишье, - Жерардо старался выразиться насколько только возможно дипломатичнее. - Не хочу задавать лишних вопросов, сами понимаете, я бы не пришел сюда, если бы не был уверен. Молчанием капитан фон Фюрстенберг не облегчал ему задачу, похоже, он тоже не любил ставить лошать впереди телеги. Но расшаркиваться друг перед другом можно было до ночи, и Гарсия перешел к делу: - Речь идет о том, чтобы сопроводить одну важную особу в Испанию. Даже при прочих равных это - не легкая прогулка, но у на... у меня есть все основания предполагать, что это может стать опасным мероприятием, - он про себя чертыхнулся, глупо было запутаться в "я" и "они", но не подал виду и спокойно продолжил. - В силу некоторых причин было бы удобнее, чтобы поездка не привлекала большого внимания, поэтому и было принято решение воспользоваться услугами со стороны. Сейчас многие покидают Рим, и это на руку. Если вам это интересно, господа, мы можем поговорить об оплате и если сойдемся в цене, я позволю себе большую откровенность.
Макс фон Фюрстенберг: Максимилиан заметил быстрые оценивающие взгляды, которые испанец бросил на его офицеров и понимающую улыбку, адресованную отцу Ансельму. Не дурак, все быстро понял и оценил. Это даже к лучшему, пусть видит, что мы люди серьезные. Lapsus linguae посланника также не ускользнула от чуткого уха капитана. Так и есть, приятель, ты не наниматель, ты - посредник. Значит ограничен некоторой суммой в рамках которой можешь торговаться. И, наверняка, тебе крайне хотелось бы часть этой суммы оставить в собственном кармане. Ну что ж, дело житейское. Итак, от нас хотят сопроводить некое лицо в Испанию. Месяца два-три в один конец. С испанцами у нас конфликтов нет, но вот по дороге....Ладно. А попробуем тебя, дружок, "на торговлю". - В Испанию? Не близкая дорога. К тому же, мессер Жерардо, satis verborum, что это будет не легкая прогулка, а значит добавится плата за риск и плата за сохранение тайны. У меня сейчас 80 человек, 10 конных копий и 50 пехотинцев. Люди отборные, опытные, проверенные, не имеющие привычки болтать языком где попало. Они стоят своих денег. 25 флоринов в месяц за копье, 12 флоринов за пехотинца и 25 за доппельсолднера. Итого 1200 флоринов в месяц. Оплата сразу за два месяца. Кондотта должна предусматривать премию увечным, которые лишатся здоровья в этом походе. Сумма кондотты выплачивается вне зависимости от того, сколько солдат погибнет в походе - они все побратимы между собой и наследуют друг другу. Просрочка платежа - не более двух недель. В противном случае - нет денег, нет ландскнехтов. Платите вовремя - и более надежных солдат в Италии Вы не найдете, sine dubio. Скажу Вам больше, мессер, - если не хотите, можете не раскрывать нам имени лица, которое нужно препроводить в Испанию. Но вот имена тех, кто не желает, чтобы это лицо добралось до цели мы должны будем знать обязательно, satis superque. И чем подробнее - тем лучше. А уж по этим именам имя заказчика я тебе потом и так назову, подумал Макс, прихлебывая вино.
Verba volant: Жерардо слушал и кивал; они приступили к той части разговора, где каждая из сторон тянет одеяло на себя. В одном ошибался кондотьер - каталан не был не самоубийцей, чтобы забирать себе деньги Борджиа. За верную службу - хорошо платили, с теми же, кто путал казну с собственным сундуком, не церемонились. Он с содроганием вспоминал, что одному из таких глупцов "сделали" кошель из его же кожи. Бедняга так и отправился к праотцам с обнаженной до сухожилий спиной. - Ну имя-то, положим, я скажу. Но только когда мы придем к соглашению, - хмыкнул. Он, не стесняясь, загибал пальцы, занимаясь рассчетами, и никак у него не сходилось, впрочем, столько народа не требовалось, потому торг пойдет не только о цене. - Вы дорого цените свои услуги, - с нажимом продолжил. - Но, похоже, мы друг друга не поняли. Пехота может оставаться, нам нужны только конные. И за копье я готов уплатить тридцать золотых дукатов, если плата будет за два месяца вперед, или сорок, если расчет за месяц, а остальное на месте. С вашими офицерами, - он обвел взглядом находящихся в комнате, - оплата двойная, вам - тройная. Вы вольны взять с собой еще людей, но более тысячи дукатов в месяц я вам дать не могу. Увечье, само собой, оплачиваются отдельно, но полученное в схватке, а не от того, что лошадь подвернула ногу. Вообще-то Гарсия намеревался уложиться в восемьсот, но при взгляде на ландскнехтов преложить меньше тысячи у него язык не повернулся. А больше - он и сам не мог. И, пожалуй, самое время было раскрыться. - Вы уже поняли, что я - всего лишь доверенное лицо, - с достоинством продолжил. - И поверьте, мессер, лучшего предложения вам не сделают во всем Риме. Путь - не близок и вряд ли это будет легкой прогулкой, но вполне возможно, что все доедут в целости и сохранности, и клинки обнажат лишь для того, чтобы освежевать дичь, - он побарабанил пальцами по столу. - Но ответ мне нужен сейчас, и тогда, не юля, я назову имя.
Макс фон Фюрстенберг: Тысяча дукатов, неплохо, очень неплохо. Максимилиан на такую удачу даже не рассчитывал. Он заломил фактически двойную цену, обычно услуги наемных отрядов стоили куда как дешевле. Тысяча дукатов в месяц решали все насущные проблемы отряда. Теперь самое главное не показать виду, насколько это предложение выгодно Максимилиану. - Дорого? - Максимилиан заломил бровь. - Мессер Гарсия, хорошая работа всегда стоит дорого. А уж если эта работа связана с риском и соблюдением тайны, то стоит она еще дороже. И мы умеем делать такую работу хорошо. К тому же, мессер, позвольте с Вами не согласиться. Вы говорите только конные? Это не самое умное решение. Позвольте судить об этом тому, кто занимается военным делом второй десяток лет. Да, я знаю Вы мне скажите сейчас, что конный отряд идет быстрее. А я Вас спрошу - Вы много совершили походов? Разница в скорости между просто конным отрядом и смешанным не так велика. А вот в боевой силе разница существенная, конница без поддержки стрелков слаба. И не везде конница может вести бой. Поэтому давайте так, мессер Гарсия. Вам нужно доставить в Испанию человека и обеспечить его безопасность. Вы нанимаете меня для этой цели и называете цену. Я, по здравому разумению, готов эту цену принять, но решать что и как делать буду я. И отвечать за результат тоже буду я. Максимилиан снова отхлебнул вина, ожидая ответа посредника.
Verba volant: - А цена и назначена исходя из того, что о вашем отряде известно, - заметил Жерардо. В общем-то, он был доволен результатом; возможно, он и переплатил, но не из своего же кошелька. И именно в такую сумму он и был уполномочен уложиться. К тому же, дело срочное и деликатное. Здесь лучше пожертвовать лишним золотым, чем раскаиваться на дыбе за прижимистость. - Полноте, мессер, - он протестующе вскинул руки, - меньше всего мне хочется вмешиваться туда, где я мало что понимаю. Если вы твердо обещаете, что доставите... хм... этого человека в Испанию целым, невредимым и вовремя, то берите в сопровождение хоть всю армию. Но тут дело такое, не все можно бумаге, потому и договоренность наша будет устной. Гарантом для меня будет репутация вашего отряда, ведь в случае нарушения слова от нее не останется камня на камне, - при этих словах Гарсия вновь почувствовал себя некомфотно, потому примирительно пожал плечами, показывая, что тут точно не его воля, - для вас же - это задаток и моя откровенностью. Деньги, понятное дело, у меня не с собой, разгуливать с золотом по Риму - верх неосторожности, но оплата за половину месяца уже ждет. Вторая половина - как только двинетесь в путь. Он покосился на дверь - не отворилась ли от сквозняка, осмотрел собравшихся, задержав при этом взгляд на Рыжем - и все-таки не внушает доверия эта рожа, и понизил голос до еле различимого шепота. - Думаю, мне не придется объяснять, где находится замок Святого Ангела? - Жерердо сам из себя тянул клещами, так въелась в него эта привычка молчать даже там, где можно не скрываться. Он прочистил горло и продолжил. - Возможно до вас доносились слухи о нахождении в Риме герцога Гандийского?
Макс фон Фюрстенберг: А вот прозвучавшее дальше Максу понравилось не сильно. За прошедшие годы в привычку намертво въелось - договор нанимателя и нанимаемого оформляется письменной кондоттой. Где прописывается все и вся и половина умения хорошего командира это суметь вписать в кондотту как можно больше всего. В свою пользу, конечно. А тут - слово, видите ли, репутация. Да еще испанец зубки показал, мол не сдержите слово и конец вашей репутации. И ведь прав, чертов сын. Репутация зарабатывается долго, ценится дорого, а теряется в одно мгновение. И потом ее восстановить ох как не просто. Вот и имя прозвучало. Ну что, Максимилиан, можешь похвалить себя за догадливость. Замок Ангела и герцог Гандийский. Сыночек самого папы Александра. Борджиа, та еще семейка, у них самих репутация такая, что....Вот и думай как тут быть. Если ты считаешь, что заключил с Борджиа выгодный контракт - проверь пальцы на руках и пересчитай родственников, не помешает. С другой стороны, герцог поедет с ними и, фактически, будет гарантом выплат. Ведь он будет в полной власти отряда. Его Святейшество славится чадолюбием, местами чрезмерным, гм...Впрочем, в нашем случае это даже хорошо. Естественно, учинить в открытую какую-нибудь каверзу против члена семьи Борджиа это нажить себе крайне опасного врага. С другой стороны, Борджиа не могут не понимать, что начни они юлить с оплатой и кто помешает нам "продать" герцога тем, от кого мы должны его будет охранять? Так что так и выходит: слово против слова и репутация против репутации. А если они питают иллюзии про что-то там насчет страха Божия, то...ландскнехтов не берут в рай за грехи, а в ад - за буйный нрав. Так что на первое мы не надеемся, второго - не боимся. От Макса не утаилось, что Гарсия бросал неприязненные взгляды на Эрвина. Встречались ранее и успели повздорить? Вряд ли. Скорее, мессер Гарсия, как и многие, недолюбливает рыжих. Впрочем, Эрвина-полморды смутить таким взглядами было мудрено и реагировал он на них просто. Вот и сейчас швабец поймал взгляд испанца и глядя тому прямо в глаза ухмыльнулся как можно более гадостно. Эрвин и до ранения не отличался красотой, а уж после...Улыбка превращала его лицо в жутчайшую маску, достойную полотен самого Босха. Люди, кто особой смелостью не отличался, от этой улыбки, бывало, убегали с воплями, случалось и того пуще, шоссы пачкали...А кому улыбки не хватало рисковали познакомиться с эрвиновым кулаком, а то и с басселардом. К счастью, лейтенанту всегда хватало ума понимать, где ножи и кулаки пускать вход можно, а где не стоит. Так что с нанимателя хватит и улыбки. Чтобы не очень думал о себе.... Как бы то ни было - надо решаться. Макс окинул быстрым взглядом своих, задержав его на отце Ансельме. Между старыми приятелями состоялся мгновенный безмолвный разговор. Священник прикрыл глаза - решай, сын мой, мы с тобой. Быть посему. Макс снова пригубил вина и медленно произнес: - Ну что ж, мессер Гарсиа. Я принимаю Ваше предложение. Послужить герцогу Гандийскому большая честь для нас....
Verba volant: - Не так громко, мессер! Шепот - не тот, театральный, что раздается с подмостков, но слышен в последнем ряду, а истинный, когда у собеседника нет возможности отвлечься, чтобы не упустить ни звука - сейчас как нельзя более уместен. Хотя надо отдать должное кондотьера, он и не кричал, но Гарсия осторожничал. Он еще раз окинул быстрым взглядом пестрое собрание - пожалуй, не самый плохой выбор. Имя бежит впереди человека, а о капитане отряда "Белого сокола" говорили, что он служит верно... ровно тот срок, который отмерено золотом нанимателя. А большего и не надо. Более похожая на оскал улыбка Рыжего хоть не испугала, но и желания задержаться здесь более необходимого не вызвала. Жерардо отметил про себя молчаливый совет командира и священника. Поставим зарубку; каждый из присутствующих здесь ландскнехтов получил свою оценку, а вот насколько она будет верна - время покажет. - Тогда, господа, завтра в ночь ждем вас, - он повернулся к Максу. - И все-таки подумайте, мессер, стоит ли брать с собой весь отряд. Это может привлечь ненужное внимание. Уж в Риме - точно.
Макс фон Фюрстенберг: - Мы будем вовремя, мессер Жерардо, можете не сомневаться. - Макс приветственно поднял кубок с винов. Посланец Борджиа коротко раскланялся и покинул комнату. Итак, сделка состоялась. Их наняли. Максимилиан не торопясь допил вино, окидывая взглядом приближенных. Все присутствующие в комнате молча смотрели на своего капитана, ожидая его слов. Максимилиан поставил опустевший кубок на стол, помолчал еще пару мгновений и сказал: - Ну что ж, Господь услышал наши молитвы и послал нам весьма выгодный контракт. Хотя и весьма опасный. Надеюсь, никому не надо объяснять, что лишние разговоры об этой кондотте вести ни к чему? Будет лучше, если солдаты вообще не будут знать, кого мы охраняем. И конечную цель путешествия им знать незачем. Времени у нас не так много, так что не будем терять его попусту. Всем привести в порядок оружие и амуницию. Йорг, тебе закупить припасы и организовать обоз. По здравому разумению мы пойдем все. Без пехоты в такой поход отправляться я не рискну. Отец Ансельм, мы сможет везти раненых на повозках обоза? - Да, сын мой, по милости Божией раненые смогут перенести этот путь на повозках. - Отлично, я никого не хочу оставлять. Тогда все за дело еще раз напоминаю -поменьше разговоров. Йорг, позови ко мне Марка, он поможет мне с доспехом и занимайся обозом, я на тебя надеюсь. Эпизод завершен
полная версия страницы