Форум » Regnum terrenum. Aeterna historia » Веселье - наличность счастья. 29 января 1495 года, около шести вечера » Ответить

Веселье - наличность счастья. 29 января 1495 года, около шести вечера

Рафаэль Мальдини: Дворец Лукреции Борджиа, Санта-Мария-ин-Портико

Ответов - 73, стр: 1 2 3 4 All

Фабрицио Туччи: Когда Никколо повел его через галерею на втором этаже, Фабрицио не удержался. Он даже слегка отстал от своего провожатого, пытаясь взглядом найти в этой толпе того, от кого во многом зависела его жизнь и жизнь его семьи в последние несколько месяцев - Рафаэля Мальдини. Флорентийского посла - вот это дела! Кто бы мог подумать, что его родственник окажется в Риме. Впрочем, кто мог себе представить, что сам Фабрицио окажется в том же городе в то же самое время. Вот так бывает - Флоренция и Неаполь встречаются в Риме. Похоже на сказку, но это было явью. Конечно, это было занятием бесполезным. Народу в зале было множество, и найти за то недолгое время, пока они шли по галерее, в этой толпе одного человека являлось делом немыслимым. К тому же Фабрицио не мог позволить себе потерять из виду мессера Никколо, поэтому он быстро догнал Макиавелли и с некоторым сожалением последовал за ним. Фабрицио Туччи в последнее время не голодал и не бедствовал. Благо, мясная лавка давала ему все необходимое. Но сейчас он внезапно вспомнил, что не мясник он и даже не лавочник. Когда он попал в это помещение, где уютно горели свечи, где он смог сесть за хороший стол на хороший стул, где можно было выпить хорошего вина, - он снова вспомнил, что он дворянин, а не какой-нибудь простолюдин, вынужденный бороться за кусок хлеба. Но в то же мгновенье вспомнил он о Джованне, томившейся во флорентийской тюрьме. - Благодарю, - он, по примеру Макиавелли, также наполнил кубок вином. - За нашу прекрасную родину, мессер Никколо! Видите ли... впрочем, что я спрашиваю... Конечно, видите. Хотя бы по моей одежде... Я попал в затруднительное положение, и очень рассчитываю на вашу помощь. Фабрицио немного помолчал, а затем снова заговорил, обдумывая каждое слово. Нужно было сказать Никколо ровно столько, чтобы тот провел его к Мальдини, но при этом не сболтнуть лишнего. - Я не должен сейчас здесь находиться. Я должен был бы любоваться морем в Неаполе. Но мне пришлось срочно оттуда уехать. Скажите… ведь вы приехали сюда вместе с мессером Рафаэлем Мальдини?

Никколо Макиавелли: Никколо улыбнулся уголком губ и ответил Фабрицио на тост, мягко и сдержанно приподнял кубок. Ему стало любопытно, одним ли морем собирался любоваться флорентиец в Неаполе, городе, который уже несколько лет приходился Флоренции врагом. То что Республика чуть ли не ежемесячно засылала в Неаполь шпионов, для секретаря секретом не было, хотя бы еще потому, что он сам не раз занимался инструктажем некоторых претендентов на эту роль. Редким из них улыбалась удача, с остальными же неаполитанцы не церемонились и убивали на месте. Вполне могло оказаться, что Фабрицио один из тех, кому не повезло в городе, но повезло выбраться из него живым. - Да, мессер Рафаэль находится в Риме в статусе посла Республики, - все с той же неизменной улыбкой кивнул секретарь. Эта информация не была секретом. Приезд посольства обсуждался в Риме не первый день и имя флорентийского посла было у всех на устах. - Примите мои поздравления, вы очень удачно вернулись. Со дня на день в Неаполь выдвигаются франки, и любоваться морем вскоре там захочется в самую последнюю очередь. Но почему же вы решили задержаться в Риме, вместо того, чтобы прямиком ехать во Флоренцию? Ближе к дому и помощь найти проще.

Фабрицио Туччи: - Видите ли... - Фабрицио немного помолчал, обдумывая еще раз то, что собирался он сказать государственному секретарю. История с заточением его сестры не была тайной во Флоренции, и он заранее решил, что эту часть своей биографии он изложит честно. - Я уехал из Флоренции - практически я оттуда сбежал. Да, мне стыдно в этом признаваться, но так сложились обстоятельства. Мою сестру обвинили... очень серьезно обвинили, но она была невиновна. Виноват во всем был ее муж. Но тем не менее мне пришлось бежать, чтобы самому не попасть в темницу. Уже не один раз Туччи прокручивал в уме возможный разговор с совершенно неизвестным ему мессером Никколо Макиавелли. Каким он окажется, этот человек? Молодым или в возрасте? Веселым или мрачным? Доверчивым или сомневающимся в каждом сказанному ему слове? И пока что Фабрицио Туччи вынужден был признать, что немного продвинулся в ответах на эти вопросы. Макиавелли сидел перед ним и учтиво улыбался, но по этой улыбке Фабрицио не смог прочесть ровным счетом ничего. - И я уехал в Неаполь. Это личная история, мессер Никколо... вряд ли она будет вам интересна. Молодая женщина, любовь и прочие глупости... и все кончается еще хуже, чем начиналось, - мрачно усмехнулся он. - Но поздравлять меня не с чем. Теперь я оказался не нужен нигде. Ни там, ни тут. Я не могу вернуться во Флоренцию, потому что сбежал оттуда, и не мог остаться в Неаполе, потому что там мне пришлось бы еще хуже, чем дома. Фабрицио ступал на скользкую дорожку, но лучше пусть будет еще одна вымышленная красавица - про одну несуществующую невесту он в свое время уже наплел Меркуцио - чем ему придется выложить истинные причины своего побега из Неаполя в обществе Джоффре Борджиа.


Никколо Макиавелли: Теперь он вспомнил эту историю и имя Туччи. Странно, что прямая связь никак не пришла ему на ум. Значит человек перед ним беглец от правосудия, пусть и без вины виноватый. - Мессер Фабрицио, - Никколо очень серьезно посмотрел на молодого человека, - вы должны понимать, что теперь, как верный слуга Республики я обязан сообщить разыскивающим вас людям о том, где вы находитесь. Но как человек сочувствующий вам в вашем горе, - он выкинул вперед ладонь, предостерегая своего гостя от опрометчивых поступков, - не буду этого делать. Увы, правосудие порой совершает ужасные ошибки, лишь потому, что творят его люди, и никто из нас не застрахован от подобного. Секретарь вздохнул и подвинул к себе блюдо с закусками, внимательно изучил его, взял кусочек из середины и отправил в рот. Фабрицио вновь перестал быть ему интересен. Не мало таких же как он изгнанников ходят по всей Италии, и еще больше давно уже упокоились в земле. Всем им Никколо был готов посочувствовать, и все же участь первых была чуть лучше, чем вторых. - Так всегда. Сначала ищешь женщину, а потом куда от нее спрятаться. Но вы шли сюда ожидая получить какую-то помощь? Что же вы хотите? Если это касается очередной красотки, то тут я вам не помощник. Секретарь изогнул бровь и улыбнулся. - Совершенно не разбираюсь в любви и всех этих глупостях.

Фабрицио Туччи: - Если бы так, - невесело улыбнулся Фабрицио. - Все было бы тогда гораздо проще, чем оно есть в действительности. Но любовь - только досадное недоразумение и помеха в делах гораздо более важных, мессер Никколо. Туччи понимал, что, рассказывая причины своего побега из Флоренции, он подвергается риску. Но он также знал, что, если Макиавелли действительно попытается выдать его - что ж, пусть поищет по всем римским закоулкам! Если до сих пор его не нашли стражники Рамиро де Лорки, то уж теперь-то он как-нибудь убережется. С Божьей помощью или еще с чьей-нибудь. Туччи отхлебнул вина и отвел глаза, словно желая рассмотреть стену: - Я благодарен вам, мессер Никколо. Я действительно невиновен, но как это доказать? Если люди убеждены, что нашли виноватого - очень сложно их в этом разубедить. К тому же зачем себя утруждать, когда вот он - преступник? Перед тобой? В голосе Фабрицио послышалась плохо скрываемая горечь. Его сестра попала в темницу лишь потому, что полюбила этого Донатини - разве это было причиной для такого наказания? - С красотками покончено. Я действительно пришел сюда за помощью, но совершенно не касаемой женщин. Дело в том, что я узнал о приезде Рафаэля Мальдини. Он мой родственник, мессер Никколо. Но я не могу открыто явиться к нему - мессер Рафаэль посол Флорентийской республики, а я - изгой, - он снова мрачно усмехнулся. - Вы же понимаете... могу ли я просить вас о небольшом одолжении? - Фабрицио повернулся к Макиавелли. - Могли бы вы устроить мою встречу с мессером Рафаэлем?

Cesare Borgia: Почему он прибыл на прием позже родни, по умыслу это вышло или так уж вышло? Чезаре и сам толком не знал. "Ладно, чего уж перед самим собой лукавить. Я поступил так, а не иначе, потому что хотел." Де юро, оправдание у Чезаре было - он очень долго выбирал колет, который устроил бы его сегодня вечером целиком и полностью. Не ударить в грязь лицом, все такое прочее. Де факто он, разумеется, мог бы принять решение куда быстрее. Но, когда вынужден обдумывать каждый шаг, слово и даже взгляд, время от времени хочется побыть самодуром хотя бы в мелочах. "Когда-нибудь я смогу позволить себе быть самодуром не в мелочах, а в таких масштабах, что это уже никому не будет казаться самодурством. Да-да, все зависит от размаха." Но ладно, хорошенького понемножку. У тех, кто стоит так высоко, как он, даже причуды должны быть выверены до филигранности. Значит, колет черного, синего и серого бархата. И еще около минуты он потратил, репетируя галантный спокойный взгляд с затаенной в глубине его красивых темных глаз печалью. Чезаре не хотел, чтобы отец догадался: его средний сын расстроен грядущим путешествием в качестве заложника французов несколько менее, чем стремится показать. От остальных он не ждал подобной смекалки. Разгадка была проста и заключалась в том, что Чезаре был рад любому шансу скинуть сутану, сесть на коня и отправиться на встречу приключениям. Хоть каким. - Прошу простить мне опоздание, Ваше святейшество - Несмотря ни на что, улыбка, посланная отцу и сестре, была вполне искренней. То, что он не показывал им одних своих чувств, не отменяло искренности других.

Никколо Макиавелли: Ах вот оно как, родственник! Если бы Фабрицио сейчас смотрел на него, то увидел бы с каким хищным любопытством сверкнули на короткое мгновение глаза государственного секретаря. Так-так-так, мессер посол, а Совет знает, что вы до сих пор поддерживаете связи с преступниками? - О, я понимаю. Но и вы должны понимать тоже. Мессер Рафаэль очень занятой человек, отправленный в Рим с почетной и крайне важной миссией, - Никколо отставил от себя блюдо, откинулся на спинку кресла и сплел пальцы на животе. - Ему предстоит вести переговоры с Его Святейшеством папой Александром. Можете представить какая это ответственность? Вряд ли стоит отвлекать его по пустякам. Более того, верно не надо объяснять какому риску может подвергнуться его репутация, если кто-нибудь увидит его вместе с разыскиваемым преступником. Молодой человек грустно улыбнулся и пожал плечами как бы извиняясь. - Сейчас мне очень трудно что-либо обещать. Возможно у мессера Рафаэля найдется свободное время на этой неделе, но с тем же успехом его может не оказаться вообще. С другой стороны, могу предложить вам другой вариант. Он пристально посмотрел на собеседника. - Если дело столь важное и серьезное, что не терпит отлагательств - изложите его мне, и я помогу вам. Друг мессера Рафаэля - мой друг.

Фабрицио Туччи: - Именно поэтому я здесь, - кивнул Фабрицио. - Именно поэтому я обратился к вам - потому что прекрасно понимаю, что мессеру Рафаэлю сейчас и без меня хлопот хватает. Возможно, на этой неделе... а возможно, и вообще не найдется. А возможно, государственный секретарь Флорентийской республики забудет о существовании Фабрицио Туччи, как только покинет эту комнату. Людям свойственно забывать даже важные вещи. А уж такие, как какой-то там несчастный беглец... К тому же Макиавелли упомянул о преступнике. Вот так. Даже он. Даже человек, видящий его впервые. И то не считает его безвинно пострадавшим. Туччи вздохнул. Предложение мессера Никколо застало Фабрицио врасплох. Рассказать ему? Нет, о подобном не может быть и речи! Фабрицио не мог рассказать о поручении Мальдини даже родному отцу, так что же говорить о совершенно неизвестном ему человеке! Да еще и тому, кто фактически открыто назвал Фабрицио преступником. Но сведения, которые он привез из Неаполя, должны были достичь ушей Рафаэля Мальдини! И ушей только Рафаэля Мальдини. Это Туччи знал точно. - Увы, мессер Никколо, я благодарен вам за предложение, но это дело семейное. Оно важно для нас, но совершенно не представляет интереса для других. К тому же оказать тут помощь вы точно смогли бы, - Фабрицио улыбнулся, - по той простой причине, что вы не принадлежите к нашей семье. Я ценю ваше предложение, но не могу им воспользоваться, хотя и был бы этому очень рад. Поэтому я вынужден вторично просить вас лишь устроить мне встречу с мессером Рафаэлем. Я готов ждать, сколько понадобится, учитывая занятость господина посла, и отблагодарю вас за помощь.

Никколо Макиавелли: - Ну, вариантов-то у вас не много, - хмыкнул Никколо, чуть склонив голову на бок. Больше он не улыбался, а голос его стал холоден как лед. - Знаете, мессер Фабрицио, - вздохнул секретарь после некоторой паузы, - Я бы куда охотнее поверил, если бы вы сказали, что хотите попросить у посла убежища или занять денег. Такая просьба ожидаема от человека, который просит о срочной встрече и пишет, что попал в затруднительное положение. Молодой человек говорил сдержанно и размеренно, будто читал лекцию. - Но говорите вы о семейном деле, которое одновременно и настолько заурядное, что не может представлять для меня интереса, и настолько же тайное, что вы готовы ждать сколько прикажут, лишь бы не рассказывать подробностей. И что тогда это за семейные дела? - в голосе секретаря послышалась ядовитая ирония. - Хотите стать крестным его внукам или взять в жены его дочку? Бросьте. Махнув рукой, Никколо поднялся из кресла, долил себе вина в кубок и принялся медленно расхаживать по комнате. - Позвольте предположить свою версию. Вы - шпион, и в Неаполе оказались не из-за любовной интрижки, а по непосредственной просьбе мессера Рафаэля. Вам было поручено что-то выяснить, что-то сделать или кого-то отыскать, возможно взамен на какую-то услугу. Или это уже было платой за какую-то услугу. Не важно. Так или иначе, похоже вы добились своей цели и теперь спешите отчитаться перед послом. Ну как? Выглядит убедительнее, чем вся эта чушь про семейные дела. Секретарь остановился, отпил из кубка и торжествующе улыбнулся. - Простите мою откровенность, но как шпион, мессер Фабрицио, вы никуда не годитесь. Видите, я уже знаю про вас почти все, а вы даже не можете наверняка сказать, как меня зовут. Истинно чудо, что вы забрались так далеко и смогли вернуться. Как бы ваша удача однажды вам не изменила. Не волнуйтесь, личные тайны посла меня не интересуют, - молодой человек отвернулся к камину, огонь в котором почти погас. - Если они не несут вреда Республике, конечно.

Фабрицио Туччи: Фабрицио поставил бокал с вином на стол, а потом рассмеялся. - Да-а-а, мессер Никколо... прошу меня простить, но, похоже, вы там во Флоренции уже все помешались на шпионах и этой вашей политике. Видите шпиона в каждом встречном. Из-за вашей политики невинные люди гниют в тюрьме, как моя сестра. Из-за того, что политика становится помехой во всем и всем. Он покачал головой, скрывая за этим нехитрым движением свои истинные чувства. Никколо Макиавелли выдал себя с головой, открыто рассказав ему о своих подозрениях относительно него же самого. И, как это ни казалось удивительным, почти попал в точку. Фабрицио понимал, что никаких доказательств у Макиавелли нет. Их вообще в природе нет. Так что все это можно было при случае выдать за плод чистейшей фантазии мессера государственного секретаря. Но одновременно это означало, что этого человека нужно опасаться. Он умен и проницателен. В том числе опасаться его должен был и Рафаэль Мальдини. У Туччи появился еще один пункт в его будущем докладе флорентийскому послу. - Разумеется, я шпион, - со вздохом продолжил он. - И был послан в Неаполь убить неаполитанского короля. И заодно перерезать всю его семью. Как видите, мессер Никколо, я действительно никуда не гожусь как шпион. Задание осталось невыполненным, а я пришел к вам вместо того, чтобы искать тайной встречи с моим так называемым покровителем, - он горько усмехнулся. - Увы, вынужден вас разочаровать. Это действительно семейное дело, касающееся моей несчастной сестры. А вреда Республике ее мнимое колдовство не принесло никакого. Только мне, - в голосе Фабрицио внось промелькнула плохо скрываемая грусть. - Так что придется вам искать шпионов в другом месте. Фабрицио поднялся. - Я благодарю вас, мессер Никколо, что вы уделили мне время, и за ваше обещание. Рад был увидеть соотечественника. Надеюсь, мессер Рафаэль не откажет все же в моей просьбе и выделит для меня хотя бы малую часть своего драгоценного времени.

Никколо Макиавелли: - Ну-ну, не стоит срывать на мне свою злобу, мессер, - обиженно покачал головой секретарь. - Я не сделал вам ничего дурного, как и вашей сестре. Не я обвинял ее, не я судил, и не я выносил приговор. Как по мне, так вообще существует множество более важных вещей, на которые стоит обращать внимание помимо колдовства. Что же касательно моих подозрений, - Никколо развел руками и пожал плечами. - Вы сами дали повод, ну и такое уж время. Но согласитесь, я ведь оказался не далек от истины. Реакция флорентийца на его предположение только еще больше убедило Никколо в своей правоте. Может быть он и вправду слишком волнуется и Фабрицио пришел говорить с мессером Рафаэлем о своей сестре, но лучше быть точно уверенным, чем потом пожинать плоды невнимательности. Он устроит им встречу, но так, чтобы знать о чем пойдет разговор. - Не благодарите раньше времени. Я поговорю с мессером Рафаэлем и постараюсь устроить вам встречу. Давайте встретимся с вами через пару дней, скажем, у Пантеона? Сразу после обедни. А до того будьте аккуратны и не попадайте в неприятности. Секретарь шагнул к двери. - Пойдемте, я провожу вас до выхода.

Микеланджело: В который раз исправляя глиняный набросок, который все никак не мог понравиться требовательному взору мастера целиком и полностью, Микеланджело вздохнул и почесал нос, разумеется, испачкав его при этом. "Такое чувство, словно я о чем-то забыл. О чем-то важном. Но на ум ничего не приходит. Ну и ладно, должно быть, показалось." Еще с десяток минут он работал в полном спокойствии, как вдруг мгновенно прервался и сел на лавке так прямо, будто кол проглотил. - Посто-о-ойте-ка. - Воскликнул юноша, широко раскрыв глаза. В чем был, он выскочил из мастерской и ринулся в сторону дома, на лестнице столкнувшись с первым попавшимся слугой. - Где монна Кристина?! После недолгих расспросов выяснилось, что не так давно девушка отбыла к своей хорошей подруге, мадонне Мирелле Грава, женщине замужней и уважаемой. Но скульптора эта весь не успокоила. В голове все еще вертелись слова Кристины, последнее, что она произнесла во время их недавней ссоры. "Я все равно попаду на прием, маэстро, с Вами или без Вас!" Так или иначе, лучше убедиться в собственной ошибке, чем допустить неприятность. В конце концов, за эту девчонку от отвечал перед своим лучшим другом, который сейчас должным образом не мог следить за сестрой по более чем уважительным причинам. Схватив в мастерской первый попавшийся под руку колет, молодой человек быстрым шагом направился в сторону дома Грава, следуя указаниям слуги. Конечно, пришлось еще раз пять спрашивать дорогу у мимо проходящих, но в итоге Буонаротти достиг цели. Увы и ах, там его никто не успокоил. Монна Мирелла отбыла на треклятый прием... с юной подругой. Издав нечто, отдаленно похожее на рык раненого зверя, Микеланджело, ни о чем не думая, поспешил в сторону дворца Санта-Мария-ин-Портико. Юноша был так сердит, что не подумал ни о том, что вполне мог бы проделать весь свой путь верхом, ни о том, что, вообще-то, попасть в компанию столь благородных господ не так уж и просто, особенно если тебя там никто не ждет. Эта мысль дошла до скульптора лишь тогда, когда он был остановлен стражей. Их, впрочем, тоже вполне можно было понять. Выглядел молодой человек, прямо скажем, диковато. Вспотевший, взъерошенный, с осевшей на лицо и одежду пылью, с глиной на щеке и кончике носа, в перемазанном невесть чем колете, у которого, ко всему прочему, явно грозилась лопнуть шнуровка на рукаве. Да и остальные предметы туалета были немногим лучше. Слегка переведя дыхание, юноша понял, что с помощью драки ему точно внутрь не проникнуть, а каких-либо других окольных путей не предвиделось. К счастью, в этот самый миг Буонаротти зацепился взглядом за знакомое лицо. - Ваше Преосвященство! - Художник завопил так, словно ему кто-то откусил пальцы на ноге, а стражники опасливо переглянулись: не стоит ли начать защищать кардинала делла Ровере от этого припадочного?

Делла Ровере: Кажется все, кого он знал отговаривали его приходить сюда. После того, как на пиру в начале января Родриго хорошо дал понять, какая судьба ждет кардинала, близкие и доверенные люди вообще советовали Ровере покинуть Рим и бежать куда-нибудь подальше, да хотя бы во Францию например. И Джулиано был с ними согласен. Однако, он был так же согласен с тем, что пока он ходит среди живых, он будет свербеть и нарывать словно заноза в пятке у пантифика. Одного только этого сладкого осознания было достаточно, чтобы не уступать. Пока что он никак не может помешать Борджиа наслаждаться своим триумфом, но он будет делать все, чтобы каждый раз ко вкусу этого триумфа примешивалась неприятная горчинка. Сегодня кардинал был не один, его сопровождали двое: жеманного вида молодой человек с длинными, завитыми по последней моде кудрями и крепкий детина, раза в два шире в плечах самого кардинала, по признакам отсутствия ума на лице, выполнявший скорее всего роль охраны. В последнее время Джулиано вообще перестал ходить куда либо в одиночестве. Здоровяк первым и среагировал на окрик, становясь нерушимой стеной между потенциальной опасностью и кардиналом. - Погоди, Мео, я кажется знаю его, - отодвигая со своего пути наемника, кардинал прищурился, пытаясь рассмотреть кричащего, и через мгновение озадаченное выражение лица сменилось улыбкой. Джулиано поманил скульптора к себе, подтверждая тем самым что опасности нет. - Маэстро Микеланджело, какими судьбами? - Ровере шагнул навстречу к юноше, но разглядев его в последний момент, отшатнулся и обеспокоенно нахмурился. - Боже милостивый, что за вид? Вы что, убегали от разбойников?

Микеланджело: - Нет, не убегал... я... просто... спешил. - Теперь, когда обстановка вокруг стала хоть немного поспокойнее, Микеланджело был вынужден хорошенько отдышаться, иначе никак не получалось заговорить внятно. Наконец в боку перестало колоть, и художник с недоумением воззрился на делла Ровере, мол, а что со мной не так? Впрочем, под красноречивыми взглядами кардинала и его спутников Буонаротти быстро понял, насколько непритязательно он выглядит, особенно явившись ко дворцу, где проходит столь блестящий прием. Впрочем, его это не волновало и не расстраивало: не красоваться же пришел. Тем не менее, правил приличия, конечно, никто не отменял. Молодой человек попытался подтянуть шнуровку на рукаве и оттереть нос от глины. Не вышло, увы, ни то, ни другое. Но испытывать терпение делла Ровере скульптор тоже не хотел, и потому решил не обращать на мелочи внимания и говорить по делу. - Ваше Преосвященство, мне очень нужно попасть внутрь. - Без обиняков начал юноша. - Мне надо забрать оттуда одну девушку. Она очень красивая, и добрая, и на самом деле она очень воспитанная, совсем не порочная женщина, честное слово! - Зачастил Микеланджело, опасаясь, что кардинал, как лицо духовное, может и не захотеть помогать какой-то там вертихвостке. - Просто она очень наивная, и не понимает, какие опасности ее могут ждать в таком обществе. - Уж кто-кто, а Джулиано делла Ровере должен был это осознавать. - Ей запрещали, а она все равно смогла пройти. Если Вы можете помочь мне пройти внутрь, очень Вас прошу, сделайте это. Я буду Вам обязан. Ну а если не можете... - художник тяжело вздохнул. В конце концов, кардинал не принадлежит к близкому кругу его знакомых, и ничего не должен ни ему, ни Кристине. Мало ли какие у него тут могут быть дела... - Тогда пожалуйста, скажите ей, что я буду стоять здесь, вот на этом самом месте, пока она не выйдет. Ее зовут Кристина Кастальди, она сестра моего лучшего друга. Ну, вот, все что надо, сказано, если делла Ровере откажет, придется и правда либо ждать, либо искать обходные пути.

Делла Ровере: Рассказ скульптора так поразил делла Ровере, что он не смел прерывать его, пока юноша не закончил. Жеманный молодой человек смотрел на скульптора с пренебрежением, охранник - с растущим недовольством. По лицу кардинала до самого конца трудно было предугадать исход, пока тот вдруг душевно не улыбнулся и даже положил скульптору руку на плечо. - Вот значит что. Ваша цель очень благородна и и мотивы ясны. Разве могу я вам отказать? Хватит, больше ни слова. Лучиано, отдай этому человеку свой плащ. Молодой человек с длинными кудрями застыл на месте и ошарашенно посмотрел на кардинала, но сообразив, что не ослышался и шуткой это явно не было, обиженно поморщился, сорвал с плеча дорогой бархатный плащ и чуть ли не швырнул его в художника. - Возьмите, маэстро. Это чтобы внутри на вас косо не смотрели. И вот еще. Тут делла Ровере сделал вообще что-то из ряда вон выходящее, от чего показалось, что беднягу Лучиано сейчас хватит удар. Кардинал достал из-за пояса платок и стер им с лица юноши глину. - Конечно, вы абсолютно правы. Честной, воспитанной и наивной девушке здесь не место. Ее могут легко обмануть, обидеть или втянуть в скверную историю, так что лучше как можно скорее отыщите ее и верните домой. Идемте. Джулиано кивнул своим спутникам и они двинулись мимо стражи ко входу. - Думаю с задачей лучше вас никто не справится, ведь я не знаю ее в лицо, а вы - знаете. Поищите ее в главном зале. Там танцуют и наверняка это привлекло вашу юную беглянку. Он указал подбородком туда, откуда доносились звуки музыки и слышался громкий смех. - Идите же скорей, пока чего-нибудь не случилось!

Микеланджело: Услышав ответ кардинала, Микеланджело просиял. Он улыбнулся делла Ровере искренне и открыто, мгновенно утратив свой извечный угрюмый и неприятный вид. - Спасибо, Ваше Преосвященство! Конечно, это грустно - жить во времена, когда нехитрое проявление участие кажется чуть ли не подвигом на фоне всеобщего равнодушия и жестокосердия. Ведь так в идеале все люди должны относиться друг к другу. Увы, идеал недостижим, и потому Буонаротти был полон самой теплой признательности. Он даже немного растерялся, когда щедрость делла Ровере пошла еще дальше. - Я... право же, не стоит... - А впрочем, кардинал, конечно, был прав. В таком затрапезном виде ему далеко не пройти. - О, благодарю, Ваше Преосвященство. Спасибо! - Художник кивнул и незнакомому юноше, несмотря на его недружелюбный вид. - Я непременно верну Вам плащ таким же, какой он сейчас. Ну а когда делла Ровере помог ему вытереть лицо, слов у скульптора попросту не осталось. Он открыл было рот, но поспешил его захлопнуть. Что поделать, не мастер он говорить красиво. - Вы - очень хороший человек, Ваше Преосвященство. Я постараюсь быть Вам полезен и отплатить добром за добро. Вышло суховато, что поделать. Зато от души. Последовав совету, молодой человек чуть ли не бегом пустился в сторону зала, откуда играла музыка. Людей внутри было так много, что ему потребовалось немало времени, прежде чем удалось увидеть среди гостей знакомую белокурую головку. Какие-то из лиц показались ему знакомыми, несколько флорентийцев проводили Микеланджело взглядами, в которых читалось смутное узнавание, но Буонаротти пока что ни на кого не обращал внимания, кроме своей цели. Наконец, Кристина оказалась совсем близко, и художник смог схватить ее за локоть. Вышло абсолютно непочтительно, но уж об этом он сейчас думал в последнюю очередь. - Мадонна Кристина, я считал Вас умной девушкой. Но своим поступком Вы заставляете меня сомневаться в этом. Идемте. - И скульптор настойчиво потянул девушку за руку, а силы ему было не занимать.

Делла Ровере: - Что с тобой, Джулиано? Я теперь замерзну без плаща, - заныл юноша, обнимая себя за плечи. - Кто вообще этот безумец? - Это Микеланджело Буонаротти, подающий надежды скульптор и художник. Лучиано вытаращился вслед удаляющемуся юноше так, если бы кардинал сейчас сказал ему, что это архангел Михаил. - Он кто? Ну знаете, я видел художников и в большинстве своем они люди изящные и аккуратные, а этот больше похож на каменотеса. - Может и так, но это не лишает его таланта, - в голосе кардинала послышалось нарастающее раздражение. - Если мерзнешь, иди выпей вина, а плащ на обратную дорогу возьмешь у слуги. Пораженный таким предложением до глубины души, молодой человек раскрыл рот, но не нашелся чего ответить, вскинул подбородок, развернулся на пятках, так что длинные завитые локоны взвились вверх, и с видом оскорбленной невинности зашагал прочь. Ровере на него даже не оглянулся. В глазах его телохранителя застыл тот же вопрос, но в отличие от Лучиано, Мео предпочел смолчать. Зачем он это сделал? Ну, во-первых, даже если этот скульптор был поражен недугом безумия, то действительно не следовало занижать его таланты. К тому же, Ровере любил создавать себе преданных людей. И лучше, пусть они будут видеть в нем человека добродетельного. Во-вторых же... Во-вторых Джулиано почему-то не сомневался, что такой эмоциональный и несдержанный человек как Микеланджело обязательно привлечет к себе внимание, создаст суматоху и возможно даже вызовет скандал. Хоть какое-то веселье. Ну а в это время он, кардинал делла Ровере, отыщет здесь Его Преосвященство Орсини.

Кристина Кастальди: По прошествии времени, Кристине пришлось признаться самой себе, что она была не права, так уверенно и необдуманно напрашиваясь на присутствие на этом празднике. Нет, праздник был чудесен, организаторы постарались на славу, никто ни в чем не знал недостатка, все веселились, только вот Кристина, которая никого тут толком кроме Франчески не знала, чувствовала себя не к месту. Оставшись один на один с празднующими гостями, девушка поняла, что плохо понимает, где ей можно быть и что делать. Да еще платье, с такой радостью одолженное у Миреллы, прибавляло неудобных ощущений, не привыкла девушка из семейства Кастальди носить столь открытые наряды, хотя по сравнению с хитонами, она, конечно, выглядела намного более благопристойно. Кстати эти женщины, столь грациозно скользящие по залам в столь скудной одежде, не вызывали ни зависти, ни негодования. Их роль на этом празднике и вообще в жизни была Кристине ясна, и настолько не пересекалась с той ролью, к которой готовили ее, что было бы глупо считать, что между ними хотя бы каким-то образом возможны какие-либо споры. Жгучее недовольство собой девушка испытала, когда осознала, что желанного ею мужского внимания здесь ей не получить. Ее приятно грели взгляды издали, которые позволяли себе достойные мессеры, понимающие, что не стоит подходить к молодой девушке, не будучи ей представленным, но другие, более настойчивые кавалеры, не вызывали в ней ничего кроме страха. Эти могли слишком долго и очень нехорошо, грязно ее рассматривать, подойти, заговорить, предложить на первый взгляд что-то невинное, но, переживая о своей репутации и вместе с ней репутации семьи, Кристина слышала в предложениях только непристойности. Поэтому она не решалась ни с кем танцевать, не заговаривала с кем-то, тренировалась вежливо и изящно ускользать от нежелательных кавалеров, и только наблюдала, когда случилось ужасное, ее схватили за локоть и куда-то потащили. Громко вздохнув, Кристина не решилась закричать. Это привлечет к ней ненужное внимание, и ее могут запомнить с нелучшей стороны, а этого нельзя делать. И в то же время вырваться необходимо, сопротивляясь мужчине из последних сил, чувствуя, как сердце из страха пытается вырваться из груди, девушка как через пелену различила пусть не слова, которые ей говорили, но голос говорящего. - Маэстро! - выдохнула Кристина и попыталась повернуться к нему, но за первым облегчением, она испытала новый приступ страха. Микеле сейчас заберет ее отсюда, но что же тогда о ней, и что еще более страшное, о ее семье подумает мадонна Лукреция?! Кристина ее милостью попала на этот праздник и покинуть его может только с ее позволения. Впрочем, и позволения выпрашивать самой ей не стоит, здесь необходимо участие Франчески, перед которой, в свою очередь Кристине очень стыдно и за обман, и за вот это появление Микеланджело. И при этом Франческу Кристина никак не может найти глазами, а Микеле продолжает тянуть ее к выходу, ей необходимо еще потянуть время. И тут, как Божье чудо, звучит вступление к бассаданцу Купидон, медленному и торжественному ровно настолько, чтобы успеть переговорить о чем-то во время танца, и достаточно короткому, чтобы, отыскав Франческу, можно без помех к ней последовать. И Кристине ничего не оставалось, как сначала поддаться Микеле, перейти с ним в соседнюю залу, а там уже чуть изменить направление и оказаться среди танцующих. - Маэстро, я уйду с вами, но только после того, как мадонна Лукреция позволит мне это сделать. И, пожалуйста, не спорьте с этим, вы же не хотите обрушить недовольство Борджиа на голову Федерико? Кристина танцевала, почти не думая, знакомая музыка сама вела ее, а создаваемые Микеланджело иногда препоны к ее движениям, нарушающие рисунок танца, девушка воспринимала как демонстрацию недовольства и старалась их не замечать, тем более, что в толпе она увидела не так далеко от них мадонну Франческу, на которую она и устремила свой умоляющий о помощи взгляд.

Микеланджело: - Монна Кристина... Я... постойте... Да остановитесь уже! - Микеланджело некоторое время все никак не мог понять, почему Кристина двигается так странно, пока не сообразил, что девушке взбрело в голову потанцевать. Хорошенькое дельце! Наверное, так она решила потянуть время. Нет уж, Буонаротти не собирался идти у нее на поводу. Молодой человек остановился, по-прежнему крепко держа Кристину за руку. - Во-первых, мадонна, танцевать не обучен. - Скульптор стоял посреди зала, как ни в чем не бывало. Пары сначала упирались в них с Кристиной, потом, недовольно гудя, пытались обходить. Так или иначе, всеобщее внимание художник и девушка к себе привлекли несомненно. Но юноша, как всегда, не замечал того, что было ему неважно. - Во-вторых, если дело только в мадонне Лукреции, я этот вопрос решу быстро и без всяких проблем. То, что в понимании Микеланджело называлось "без всяких проблем", в глазах окружающих скорее выглядело как похождения слона в посудной лавке. Он пошел прямо сквозь толпу танцующих, увлекая за собой Кристину. Девушка и так была довольно субтильной, а уж по сравнению со скульптором - тем более. Ее слабых попыток сопротивляться художник попросту не замечал. - Мадонна Лукреция! - Папская дочь была еще довольно далеко от них, да еще и занята танцем, ко всему прочему, так что юноша просто решил позвать погромче. - Мадонна Лукреция! За звучащие вокруг смешки и шепотки молодому человеку тоже было откровенно плевать. Поскорее бы договориться обо всем и уйти отсюда. Не то чтобы факт позирования к чему-то обязывал Лукрецию Борджия, но она хотя бы его знает и, он надеялся, выслушает.

Лукреция Борджиа: А шепотки вокруг были, и если самые недоброжелательные комментировали услышанное так, чтобы отточить свое злое остроумие на кстати подвернувшемся поводе, то некоторые, меньшие поклонники скандалов, а может, стремившиеся угодить, подсказывали "ваша светлость... ваша светлость... к герцогине Пезаро следует обращаться ваша светлость". Сама же герцогиня, за музыкой и топотом ног услышала, что к ней обращаются, не сразу, а только когда все стихло. Она обернулась и с удивлением увидела приближающегося к ней молодого человека, одетого далеко не празднично, да еще и в плаще, почему-то волочащего за собой только недавно представленную ей девушку. Толпа вокруг, как по мановению волшебной палочки, рассыпалась, образовав круг, в центре которого оказались главные действующие лица. - Мессер скульптор, - чем ближе молодой человек приближался, тем более знакомым казалось его лицо, пока, наконец, Лукреция его не узнала, что, впрочем, ничего не объясняло. - Полагаю, вы пришли, чтобы рассказать мне о Нике?



полная версия страницы