Форум » Regnum caelorum » "Не верь глазам своим" - Вилла Ваноццы деи Катанеи, 1 января 1495 года полдень » Ответить

"Не верь глазам своим" - Вилла Ваноццы деи Катанеи, 1 января 1495 года полдень

Sebastiano:

Ответов - 36, стр: 1 2 All

Sebastiano: <---"О вкусах не спорят" - 1 января 1495 года, утро Живопись – искусство тонкое. Портретная живопись – и вовсе целое таинство, обряд, посвященный красоте, который исполняет художник перед полотном, непременно заставив модель сидеть или стоять по нескольку часов. Чтобы заказчик не думал, что талант творит красоту одним мановением кисти, а испытывал чувство сопричастности к рождению шедевра. Хотя опытному живописцу с хорошей памятью и твердой рукой довольно нескольких набросков и эскиза, сделанных непосредственно с модели, чтобы потом, в тишине и покое собственной мастерской, надев старую рубашку и кожаный передник перенести рисунок на полотно, развести краски и в присутствии незримой музы написать картину за несколько часов, или дня за три в обществе музы зримой, обладающей соблазнительными формами, веселым смехом и талантом отвлекать . Так вышло, что для исполнения заказа Джованны деи Катанеи живописцу не надо было быть еще и актером, теша тщеславие позирующей публики – молодые люди, которых предстояло писать в Риме отсутствовали. Именитые же живописцы, разборчивые в заказах, глянув на имевшиеся в палаццо портреты юноши и девушки, заявляли, что живой натуры картины не заменят, и за работу не брались. Ведь не помучившись позированием, юные супруги все равно не смогут по достоинству оценить шедевр. Один из таких мастеров, заметил однако, что некий весьма одаренный юноша весьма преуспевает в работе такого рода. Если бы Тинелли слышал, что друг его ограничился характеристикой «весьма одаренный», то верно обиделся бы, ибо собственную гениальность Себастиано полагал фактом, не подлежащем сомнениям. Но к заказчице явился, был мил, любезен обаятелен до оскомины, поработав пару дней сделал с портретов копии, и окончательно убедил рассудительную женщину в том, что художники утверждавшие, что без модели работать не способны набивают себе цену, когда пригласил женщину в мастерскую, чтобы показать уже начатую картину. Лица молодых были почти закончены, но в тот момент Тинелли полагался на память заказчицы, желая внести необходимые изменения, если вдруг кисть его подвела. Но Джованна осталась довольна, узнав в портрете своего младшего сына, разве что отметила, что невестка вышла уж больно хороша. На том и расстались, ибо задаток был щедр, сроки не горели, а у Себастиано хватало работы и дел куда более важных. За спиной Тинелли никто не стоял, настроение своими советами не портил, и маэстро, увлекла вдруг идея, что юноша на картине изяществом черт мог бы посоперничать со своей супругой, если бы волею Господа родился девушкой. Но чего не в силах изменить даже Творец мира, другой творец способен сделать играючи. И вот, вместо берета покрывающего голову юноши, на плечи опустились светло-русые локоны; ресницы, которым позавидовала бы любая девица, подчеркнуты легчайшими штрихами; синий дуплет сменили складки платья, в прорезях рукавов которого даже заметна была вышивка на рукавах камизы и с картины на живописца взглянула сероглазая прелестница, которая могла бы быть наперсницей синеглазой брюнетки. Невысокая девушка едва заметно улыбалась, той самой улыбкой, которая волнует сердца мужчин – манящей, но ничего не обещающей. Охваченный вдохновением, Тинелли быстро закончил работу, выписав угол палаццо на заднем плане, цветущие оливы, в тени которых и стояли девушки. Умилился необычайно созерцая созданных красавиц, и вложил в руку светловолосой девы букетик. Потом убрал пошлые цветочки, и на кончики пальцев изящно согнутой руки усадил птичку, а Санче на отворот шейного выреза подарил роскошный аграф. Наконец, вдоволь позабавившись, отправиться спать, намереваясь, полюбоваться завтра на русоволосую девицу, снять краску и написать, как и требовалось юношу. Но все же картина вышла, по мнению маэстро на редкость удачной. На следующий день вернуться к ней не удалось – посиделки в кабаке, через день к Себастиано заглянула его земная муза, через три появился новый заказ – в общем, через две недели художник помнил, что картину для Джованны он закончил, но хотел внести кое-какие несущественные изменения. Месяц спустя, при воспоминании о работе, теперь стоявшей среди других, прислоненных к стене готовых полотен, Себастиано помнил лишь, что был невероятно доволен собой, но вроде собирался переписать платье. А сегодня, придя в свою мастерскую, и храня в своем сердце нежный образ монны Беатриче, застал у двери мастерской слугу, посланного графиней деи Катанеи чтобы рассчитаться с художником и забрать картину. Тинелли, совершенно уверенный, что картину закончил давно, отыскал полотно среди прочих, и взглянув на двух прелестных дев, обмер. Одна из девушек точно не должна была быть девушкой. И ведь с кем связался – с женщиной, сыновья которой носили имя, известное каждому не только в Риме, но и во всей Италии. И проверять на себе, насколько преувеличивают слухи, рассказывавшие о забавах Чезаре Борджиа, Тинелли очень не хотелось. Оставалось покаяться перед Джованной, испросить день-два отсрочки и переписать портрет, ну или вернуть задаток. Каяться лучше лично – в этом Себастиано убедился за свою короткую жизнь не раз, а после зарисовок в кардинальском саду, и вовсе уверовал в человеческую доброту и милосердие. Так что завернув картину в льняное полотно, однако благоразумно не показав слуге, и даже не доверив парню нести столь ценный шедевр, Тинелли отправился на виллу заказчицы. Петро – парень неговорливый, зато исполнительный, вопросов не задавал, только сказал, что едва ли хозяйка найдет время на разговоры с художником. Дел в доме и без того много. Оставив юношу ждать внизу, слуга отправился разыскивать монну Джованну, но, едва поднявшись по лестнице, столкнулся с супругой мессера Жоффре, и, поклонившись, сообщил: - Монна, там внизу ожидает художник, которому монна Джована давеча заказывала какую-то картину. Маэстро Тинелли мне ее не доверил, а пожелал отдать лично, а хозяйка сейчас занята, да и у меня дел полно. И так полдня проходил. Может Вы заберете работу у этого мальчишки? Двадцатитрехлетнему неторопливому Петро спокойное лицо которого могло показаться кому-то туповатым, а уверенные движения медлительными, живой говорливый художник показался несерьезным, но как слуга, хорошо знавший во что может обойтись в этом доме излишняя болтливость, свое мнение Петро держал при себе.

Санча Арагонская: - Забавно получается, теперь я должна охотиться за Джоффре, - по лицу красивой брюнетки пробежала тень. Она скорчила гримаску, но тут же растянула губы в улыбке. Повторив "упражнение" несколько раз, она удовлетворенно хмыкнула - предстояло держать экзамен перед самым внимательным судьей. Никто так строго не оценивает женщину, чем "любящая" свекровь. А давать лишний повод Санче Арагонской, а это была именно она, совсем не хотелось. Особенно сейчас, пока она находилась в этом доме. Надо заметить, неприязнь между женщинами была обоюдной, но, если монна Ваноцца и была недовольна, принимая у себя внезапно нагрянувшую невестку, то вида не подавала. Напротив, метресса приняла гостью со всем радушием и даже весьма прозрачно намекнула, что приготовила паре какой-то сюрприз. "Сюрприз… Знаю я эти сюрпризы", - со смешком подумала неаполитанская принцесса и, выйдя из комнаты, чуть слышно добавила. - Что здесь может быть интересного? От скуки умереть можно… Молодая женщина быстрым шагом направилась к лестнице и, задумавшись, едва не налетела на полного осознания собственной значимости Петро. Она остановилась и слегка нахмурилась, ожидая, что он уступит ей дорогу, но у того были совсем иные намерения. В другое бы время не миновать ему взбучки, но сейчас Санча так скучала, что была рада любому развлечению. - Мальчишка или маэстро? – с веселым недоумением спросила она. Петро еле заметно пожал плечами, - какая разница? - но с почтительным выражением лица пояснил: - Он слишком молод. Как и всегда, когда речь заходила о мужчинах, глаза принцессы Сквиллаче, загорелись ярким огнем. Деланно равнодушно, она провела рукой по перилам и, будто нехотя, произнесла: - Ну что ж, если больше некому… Проведии его в гостиную, не могу же я с ним разговаривать прямо у дверей.

Sebastiano: Петро вернулся за художником, неосмотрительно оставленным наедине с собственным любопытством, но к счастью Тинелли был настолько занят придумыванием объяснений, что внимание его не привлекали посторонние предметы, а потому ничего пока не упало и не разбилось. Пробурчав что-то, что маэстро, погруженный в свои невеселые думы, правильно истолковал, как приглашение, слуга провел Себастиано в гостиную, и обстоятельно подойдя к столь важному делу, как демонстрация шедевра юной госпоже, переставил поближе к свету один из стульев с резной спинкой, и, указав на него, пояснил: - это для картины. Себастиано горестно вздохнул, молясь мысленно своему заступнику и покровителю. Но отчего-то того светлого чувства, которое рождается после молитвы не возникло, видимо Святой Лука был крайне недоволен, тем что живописец надругался над милым юношей, обрядив того в платье. Тинелли поставил картину, не сняв холстины, и остался подле, готовый смело принять все, что пожелает высказать графиня деи Катанеи, когда убедится воочию, что родись ее младший сын девочкой, о прелестях ее говорили бы не меньше, чем о красоте Лукреции.


Санча Арагонская: Легонько похлопав себя по щекам, чтобы придать им еле заметный румянец, Санча вошла в гостиную и остановилась посреди комнаты. По ее губам скользнула улыбка - маэстро Тинелли действительно очень молод: даже несмотря на его несколько напряженное выражение лица, которое могло бы добавить пар-тройку лет, было видно, что юноша вряд ли разменял третий десяток. Рядом с ним переминался с ноги на ногу Петро - на этот раз он не оставил художника одного. Всем своим видом демонстрируя, что вообще не понимает, зачем мессеру Себастиану понадобилось приходить в палаццо, он раздраженно думал, что всего-то и надо было просто отдать картину, а не отвлекать от дел занятых людей. Знаком показав слуге, что он может удалиться, - что тот и сделал с преогромным удовольствием, - принцесса обошла вокруг импровизированного этюдника, поглядывая при этом больше на Себастиана, нежели на его спрятанное творение, и насмешливо спросила: - Так вы мне покажете, что прячете, или я должна смотреть на эту холстину? - женщина накрутила на палец выбившуюся прядку. - Или это предназначается только для глаз монны Джованны? Так я ее невестка, и вполне могу заменить графиню. В голосе Санчи звучали мур-мурные нотки: пусть маэстро Тинелли был простым художником, но прежде всего он был интересным мужчиной, а неаполитанская принцесса не без оснований считала, что сословные различия хорошо стираются... в темноте. Поэтому почему бы не пококетничать, пока супруга рядом нет? Впрочем, справедливости ради, и присутствие Джоффре для Санчи никогда не было помехой.

Sebastiano: Вошедшая в залу дама была не графиней деи Катанеи, но Тинелли узнал ее мгновенно. Эти выразительные глаза следили за ним в картины, когда живописец, озорно улыбаясь, выписывал русые локоны другой «девушки». Чувственные губы Санчи на портрете были сотканы несколькими десятками нежнейших поцелуев тонкой беличьей кисти, и художник, не видевший прежде улыбки темноволосой принцессы знал наверняка, что когда она улыбается на ее щеках возникают очаровательные ямочки. Разве что ростом девушка оказалась ниже, чем полагал Себастиано, отчего казалась особенно хрупкой в темном бархатном платье. Он почтительно поклонился знатной даме, поприветствовав, как подобает, и робко улыбнулся в ответ на высказанное предложение показать картину. - Признаться, я не ожидал, что увижу именно Вас, монна, - произнес он, откидывая край холста. Тянуть с этим было бессмысленно. Лишние минуты отсрочки приговора, все равно не помогут облегчить участь увлекшегося затеей творца, - что ж… Серая ткань грубыми складками упала на сиденье стула, открыв картину: две девушки, гуляющие в саду под цветущими оливами. И сколь бы сконфуженным не ощущал себя Тинелли, он не мог сейчас не сравнивать свою работу и Санчу во плоти, стараясь оценить сколь удачно сумел изобразить ту, которую видел лишь на картине другого мастера. - Я лишь надеюсь на Ваше великодушие, - добавил он тихо и смущенно, опасаясь услышать все, что эта миниатюрная прелестница имела полное право высказать в данный момент.

Санча Арагонская: Когда монна Ваноцца говорила о сюрпризе, она и представить не могла, насколько тот может быть неожиданным... прежде всего для нее же. Петро, препочитавший не беспокоить хозяйку по мелочам, сам того не зная, уберег графиню от душевного потрясения. Да и для маэстро Тинелли степенный слуга выступил едва ли не ангелом-хранителем... или, хотя бы, оттянул неминуемую расправу. Санча, которую художник заинтересовал гораздо больше, чем принесенное им полотно, бросила беглый взгляд на картину и уже было собралась похвалить творение, вне зависимости от того, понравится оно ей или нет, - почему бы не проявить великодушие к красивому юноше, раз он так просит? - но, приглядевшись, лишь тихонько ахнула и замерла на полуслове. Молчание затягивалось: молодая женщина по всем правилам актерского искусства (взяла паузу - тяни ее сколько сможешь), поочередно смотрела то на смущенного живописца, то на изображенных на холсте "девушек". - Как мило, - с легкой хрипотцой, - единственное, что выдавало ее потрясение, - произнесла, наконец, она и, напоминая кошку, играющую пойманным мышонком, прищурилась. - Так вот, оказывается, какой сюрприз готовила монна Джованна. Очень... неожиданно. Картина действительно была хороша, здесь принцесса Сквиллаче нисколько не покривила душой, но она давно уже научилась даже самые приятные слова говорить с настолько двусмысленным видом, что человеку, которому они предназначались, было непонятно, комплимент это или насмешка. Монна Санча кончиками пальцев дотронулась до сидящей на руке у "подруги" птички и усмехнулась: - Представляю, как обрадуется Джоффре.

Sebastiano: Чем дольше молчала девушка, рассматривая портрет, тем неуютнее чувствовал себя Тинелли. Но вместе с тем его не покидало довольно странное чувство, порой возникающее при встрече с новыми людьми. Может быть то, что Санча ничем не выдала своего негодования, если испытывала подобные чувства, увидев портрет, может то, что после работы над картиной, у художника осталось чувство, что он знаком с оригиналом, но Себастиано казалось, что эту девушку он знал всю жизнь. И тем неприятнее было бы увидеть, как почти совершенные черты ее лица исказятся в гневе или разочаровании. В том, что Жоффре Борджиа «обрадуется», увидев себя в женском платье, живописец очень сомневался, но то, что девушка не набросилась на него с упреками, пробудило в душе маэстро призрачную надежду, что, быть может, ему удастся найти в принцессе Сквиллаче защитницу. И с надеждой взглянув на девушку, Тинелли произнес ту саму фразу, которую за свою недолгую, но насыщенную жизнь повторял едва ли не ежедневно: - Ваша Светлость, если позволите…. Я все могу объяснить… И, не решаясь говорить прежде, чем принцесса выразит свою милость, или, наоборот, презрение, скромно опустил взгляд. Правда смущение не помешало юноше отметить изящную линию шеи и совершенную форму плеч темноволосой чаровницы, пока взор, следуя по вектору скромности, спускался с уровня глаз до созерцания нежных рук девушки.

Санча Арагонская: Если бы маэстро Тинелли по какому-то недомыслию изобразил саму принцессу Сквиллаче в неподобающем виде, расправа была бы неминуема. Если бы он был стар или уродлив, тем паче… Впрочем, в этом случае молодая женщина и вовсе не удостоила бы живописца своим вниманием, а уж, тем более, защитой. Но речь шла всего-навсего о ее супруге, к тому же, - принцесса тихонько хихикнула, – из Джоффре получилась премиленькая девушка. Подумав так, Санча немного нахмурилась – ее "подружка" выглядела не менее привлекательно, чем она сама. А какой женщине это понравится? - Я надеюсь, что у вас приготовлено подходящее объяснение, - испытывая что-то, похожее на ревность, она еще раз бросила взгляд на изображенного девицей Джоффре, и, решив, что это больше забавно, чем оскорбительно, продолжила, - или вы думаете, что, изобразив моего мужа в платье, вы лишили его возможности поступать, как мужчина? При последних словах Санча закусила губу, стараясь удержать вырывающийся смешок: ни для кого не являлось секретом, что у неаполитанской принцессы было свое понимание мужского достоинства, и умение владеть холодным и прочим оружием занимало в нем не последнюю, но отнюдь не главную роль.

Sebastiano: Раз обещал дать объяснения прелестной девушке, нужно постараться говорить так, чтобы чистый лобик красавицы не хмурился недовольством из-за услышанного. Себастиано тихо вздохнул, жалея лишь о том, что на картине принцесса вышла заметно выше ростом. - Ваша светлость, - вздохнул он, - я полагаю, что Ваш супруг, как настоящий мужчина едва ли будет доволен подобной вольностью с моей стороны, но поверьте, если я открою ему истинные причины, мне и вовсе не сносить головы. К счастью юная принцесса отослала слугу, иначе художник не отважился бы открыть душу, и позволить признаниям сплетаться вольно и легко, а взялся бы рассуждать о пропорциях лица и типаже Жоффре, ссылаясь на некий эксперимент, результаты которого не успел скрыть, переписав картину. - Знаете ли Вы, ваша светлость, что в то время, когда кисть касается полотна, мысли художника сосредоточенны на той, которую он пишет? Мазки ложатся недозволенными поцелуями, а взгляд позволяет себе самые нежные ласки, которые творец может подарить своей модели лишь в мечтах. Когда я написал Вас, монна, - в голосе юноши зазвучала тихая грусть, - мою кисть остановила ревность. Видеть рядом с Вами, - короткая пауза заретушировала слово «другого», - мужчину было столь невыносимо, что я готов был бросить работу - сжечь картину, и отказаться от работы, ставшей пыткой для моего сердца, но… уничтожить ее, значило больше не видеть Вас… Тинелли замолчал, в легком шоке от собственных слов. Поднял взгляд на юную принцессу, которой пришлось все это выслушать и решил, что все было несколько не так, как он рассказал сейчас Санче лишь по недомыслию его глупого сердца, а потому с жаром продолжил: - Я думал, что после сумею переписать наряд мессера Жоффре, под стать его положению и полу, но когда закончил работу, в мыслях моих не осталось места… для этих планов. Он подошел ближе к Санче, замерев в полутора шагах от нее, взглянул открыто и честно в синие лукавые глаза и попросил: - Монна, теперь увидев Вас, я понял, что кисть моя не смогла передать и десятой части вашей красоты, а посему, лучше вовсе уничтожить эту картину. И я могу лишь надеяться на ваше снисхождение к моей просьбе. Картину было конечно жаль. Но самого себя ТИнелли было жаль еще больше. И потому, выбирая чем придется поступаться – полотном или собственной шкурой, если Жоффре прикажет слугам пояснить художнику, что мужчин не стоит изображать в женских нарядах без их на то желания, Себастиано полагал, что гибель картины – вполне разумная жертва.

Санча Арагонская: Санча, с детства привыкшая добиваться необходимого при помощи такого же кристально честного взгляда, каким на нее смотрел маэстро Тинелли, лишь усмехнулась. - Значит, несмотря на все ваше восхищение, вы готовы уничтожить и мой портрет? – с веселым недоумением спросила она и, отдавая должное замысловатому комплименту, сделанному ей художником, дотронулась кончиками пальцев до его ладони. Прикосновение было совсем легким, воздушным. Ровно настолько, чтобы не спугнуть, но в то же время дать понять, что оправдание принято, а то, что скрывалось за ним, в полной мере оценено. - Может быть, существует другая возможность уладить ситуацию? - рука принцессы отправилась в путешествие, но кто обвинит в этом задумавшуюся над решением проблемы женщину? – Тем более, - она бросила на Себастиано плутовской взгляд – ситуация была презабавной, - Джоффре получился такой красавец… красавица. Если представить все это, как тонкую лесть. И потом… У какого мастера поднимется рука на собственное творение, если оно так прекрасно? Жар, с которым неаполитанка пыталась убедить собеседника, мог бы удивить человека, хорошо знавшего, насколько эгоистична юная принцесса, но Санча, и пальцем бы не пошевелившая, если бы это не сулило хоть какой-нибудь выгоды, сейчас прекрасно знала, чего она хочет. Во-первых, промах живописца мог бы отвлечь внимание супруга от неожиданности ее визита… хотя бы на время, во-вторых, ей ужасно хотелось посмотреть на выражение лица Джоффре, а в-третьих… А в-третьих юный Себастиано был настолько привлекателен, что в хорошенькой головке принцессы Сквиллаче появилась мысль о том, что он будет не самым плохим пополнением ее коллекции.

Sebastiano: Это была чудесная игра. И о том, что она началась свидетельствовало легчайшее касание женских пальцев. Художник кротко, непонимающе улыбнулся и ответил на фразу синеглазой чаровницы обычным комплиментом: - Потрет передает Вашу красоту, монна, - не более чем тень, лежащая у ног. И я писал лишь с работ других художников, не смея мечтать о встрече. Но сейчас… Его рука накрыла девичьи пальцы, слегка сжав их, а в глазах заплясали озорные блики. - Я вижу сколь беспомощно было мое мастерство перед красотой, созданной Господом. Но если Вы считаете, что можно уладить ситуацию, и желаете оставить картину, мне остается лишь, - юноша поднял руку Санчи в своим губам, и коснулся коротким поцелуем нежной кожи у оснований пальцев, выражая, по сути благодарность за прощение, - надеяться, что его Светлость сочтет это забавной шуткой и развлечется. Пожалуй Себастиано задержал ладонь девушки в своей чуть дольше, чем следовало. Но благодарность его была искренней, как и восхищение красотой и великодушием принцессы Сквиллаче. - Я даже рад, что мне не довелось писать Вас с натуры, - тихо произнес он с неподдельной грустью, - мое сердце не выдержало бы пытки: быть рядом с Вами, не смея прикоснуться… И Ваша Светлость, смею ли я просить?

Санча Арагонская: "Не смея прикоснуться..." - Санча с любопытством посмотрела на художника, гадая, действительно ли он до такой степени робок или, что еще хуже, наивен, но, заметив озорной блеск глаз, весело рассмеялась. Что ж, маэстро Тинелли, играть - так играть. Один из первых любовников неаполитанской принцессы, мнящий себя знатоком человеческих душ, - и, надо заметить, не без оснований, - как-то обронил, что самые очаровательные женщины - это те, в чьих глазах таится чертовщинка. Знал бы он, какое впечатление произвела на Санчу эта сказанную вскользь фраза. Сама она уже смутно помнила лицо того, с кем делила ложе... ну или что там попадется, но была ему очень благодарна за науку. Взглянув на Себастиано с насмешивым укором, - и не стыдно вам лгать, мессер? - она, не потрудившись убрать руку, поинтересовалась: - Вы всегда так нерешительны? А если бы я сказала, что не смеете? - она шутливо покачала головой и продолжила. - Впрочем, почему бы и нет? Так что же вы хотите? Не волнуйтесь, я не кусаюсь.

Sebastiano: Юноша казался серьезным, во всяком случае, только едва заметная улыбка, тронувшая его губы, выдавала настроение художника, когда он со вздохом ответил принцессе: - Если бы Вы не позволили, то просьба не слетела бы с моих губ, и я бы терзался, гадая, какой ответ услышал бы от Вас. Тинелли не обольщался на счет собственного обаяния и подобные беседы с девушками считал тоже своего рода искусством, а потому был непринужден и любезен. Обычно те, кто жаждет согласия, мнутся и теряют слова, тогда как мужчина, который имеет единственную цель – развлечь собеседницу, готов скорее услышать отказ, и имеет на этот случай несколько подходящих фраз. Но до них дело пока не дошло, и Себастиано, понизив голос, озвучил свою просьбу: - Божественная, скажите, я могу надеяться на новую встречу? Все что я прошу - лишь мгновение, без свидетелей, вне этих стен, ведь в любой момент сюда могут войти, и нам придется снова говорить о … живописи.

Санча Арагонская: "И кто здесь кошка, а кто мышка?" - Санча искоса посмотрела на Себастиано и, не без труда усмирив "бесёнка", подначивающего ее высказать все, что она думает о мужчинах, которым требуется только мгновение, пожала плечами: - Разве можно запретить надеяться? Она понизила голос, - не столько потому, что боялась, что их подслушают (глупости какие!), сколько потому, что хотела придать разговору легкую интимность. - Я не вижу ничего плохого, если мы побеседуем в более спокойной обстановке. Почему бы и нет? - фраза прозвучала вполне невинно, но хрипотца в голове молодой женщины превращала обычные слова в обещание. Глаза принцессы затуманились, щечки заалели - как раз для... разговора об искусстве... Который Санча начала уже сейчас, не без ехидства поинтересовавшись, что же маэстро Тинелли все-таки думает делать с портретом.

Sebastiano: «Почему бы и нет?» - на этот вопрос Себастиано сам бы мог назвать десяток «почему». Но решение принимало лишь сердце, или… настроение темноволосой красавицы. И девушка, как и положено прекрасной даме заставляла мужчину помучиться неизвестностью, хотя голос ее обещал благосклонный ответ. Художник же серьезно вздохнул, и сделал вид, что рассматривает картину. Паузы в этой игре давались легко, не угнетали и не делили, требуя заполнения сколь угодно глупыми словами. - Как Вы жестоки, Ваша светлость: давая надежду, не давать ответа, - юноша не стремился выяснять все и сразу, прекрасно зная, что если эта игривая красавица действительно захочет встречи, то, даже отказав сейчас, и сохранив маску неприступности, потом пошлет вослед служанку с письмом, где будет ясно сказано «где» и «когда», - Хотя на что может уповать художник, склоняющийся к ногам своей музы? Когда же девушка спросила о картине, он лишь с деланным равнодушием пожал плечами. - Я лишь мастер. Картина принадлежит Вам, и решать, что с ней делать, теперь уже не мне. Однако, вернувшись к предмету разговора, он коснулся полотна пальцами, очертив плавным движением плечо нарисованной Санчи, затем позволил пальцам коснуться изгиба талии, и уронил руку вниз, словно подчеркивая тяжесть ровных вертикальных складок платья. - Я видел лишь Ваше лицо, - сообщил он, - и только слепой не заметит, что у девушки на моей картине не ваш стан, и не столь хрупкие руки, - пальцы любовно тронули старательно выписанную шею, акцентируя внимание собеседницы на том, что портретное сходство живого человека и изображения на картине не ограничивается только лицом, - если Вы позволите решать мне, то я предпочел бы переписать картину, имея перед собой живую модель. Голос был деловит и спокоен, словно маэстро и не просил о свидании неаполитанскую принцессу.

Санча Арагонская: Санча завороженно наблюдала, как пальцы художника касались ее изображения. Странное дело, но сейчас неаполитанская принцесса испытывала что-то вроде ревности: вот она живая, рядом, а маэстро предпочитает бездушный холст. Или ему требуется что-то большее, чем намек? Она улыбнулась своим мыслям и, облизнув губы, чтобы придать им чувственный блеск, подошла к Себастиану почти вплотную. - Картина, разумеется, останется, она слишком хороша, чтобы ее уничтожить, - промурлыкала принцесса, а про себя подумала, что ни за что на свете не упустит возможности, как увидеть выражение лица дражайшей свекрови (ничего личного, лишь маленькая пакость одной женщины другой), так и понаблюдать за реакцией Джоффре (это может быть забавно). Она, копируя художника, коснулась сначала нарисованной Санчи, а потом, скользнув кончиками пальцев по собственной шее, "уронила" руку вниз и прошептала: - Может, вы напишите еще одну картину? Имея живую модель... перед собой? И тогда у вас уже не будет возможности списать все на... незнание, - лукаво усмехнулась она и, продолжая игру, потупила взор.

Жоффре Борджиа: С тех пор как Жоффре совершил свой легкомысленный побег и вернулся в Рим, жизнь с каждым днем становилась все лучше и лучше. Правда, триумфальное явление неаполитанской принцессы и законной супруги младшего из Борджиа существенно подпортило его радостный настрой. Но не на долго. Вскоре юноша в полной мере наслаждался местью. Теперь они с Санчей поменялись ролями и дражайшая супруга вынуждена была сидеть дома под бдительным надзором матушки, в то время как Жоффре с восторгом вкушал все радости жизни ни в чем себе не отказывая. Воистину, Ваноцца- лучшая из женщин! Для того, что бы окончательно закрепить победу и превратить жену в образец благочестия осталось только посадить Санчу за вышивание. Идея эта пришла в буйную юношескую голову во время конной прогулки и молодой человек окрыленный мыслью вернулся в дом матери, что б немедленно приступить к выполнению плана. То-то Санча разозлиться! Однако, планам как это часто бывает не суждено было осуществится так. А вот слухи имели иное свойство: они расползались легко и быстро, проникая всюду, в особенности туда, где их не ждут. А по тому, слуга принимавший у Жоффре лошадь счел своим долгом предупредить его светлость, что монна Санча беседует с неким мужчиной. « Вот чертовка!» - только и подумал юноша, весело улыбнувшись конюху и поблагодарив того. Ревновать, изображать взбешенного мужа в праведном гневе Борджиа не собирался. Он попросту не умел. Ну, что за глупость такая – ревновать собственную жену? К чему? Это, ведь, так удобно, когда благоверная или не очень верная, занята кем-то иным! Значит у нее совершенно не останется времени омрачать существование законного мужа. Постаравшись спрятать расплывающуюся по лицу кошачью улыбку, юноша неслышно открыл дверь гостиной и скользнул внутрь. Разумеется, пройти мимо такого аттракциона как мужчина Санчи было невозможно. Тем более, что чертовка сама притащила жертву в дом. Неужели, специально на потеху мужу? - Санча, разве, тебя, что не учили, что свидания с любовниками следует устраивать тайно и там, где вас никто не увидит, а не прямо перед носом у моей матери. – голос юноши сочился медом, он остановился на пороге по птичьи склонив голову на бок и окинул незнакомца оценивающим взглядом. – Ну, а вы, месер? Прекрасная монна на столько вскружила вам голову, что вы готовы ее лишиться? Едва ли кто-то осудит меня, если ваше тело завтра выловят в Тибре. – с самым добродушным видом сообщил он. Насмешливый взгляд серых глаз снова и снова возвращался к мольберту возле которого и стояла воркующая парочка. Разумеется на картину следовало взглянуть… Или не следовало? Жоффре набрал воздуха в грудь, забыв его выдохнуть. В серых глазах появились и сделав сальто застыли колкие искорки. - Вижу, я ошибся. Мессер был ведом отнюдь не красотой моей жены. – в голосе Борджиа звучали опасные нотки. – Что ж понимаю вас, я и правда вышел лучше.- если бы взглядом можно было убить несчастный художник успел бы уже несколько раз отправится к праотцам, а следом за ним и принцесса Сквиллаче. Не дожидаясь объяснений и не заботясь о правильности суждений, юноша присвоил мужчине роль исполнителя, а Санче – заказчицы этой нелепицы. « Ну, уж нет, вышиванием ты за такое не отделаешься!»

Sebastiano: Оставалось только принять предложение принцессы, звучавшее столь откровенно соблазнительно, что только беспросветно наивный человек решил бы, что речь идет только о заказе на портрет. Но вопросам «где?» и «когда?» не суждено было решиться в эти минуты, потому что в зале появился супруг чаровницы. Себастиано и Санча не занимались ничем предосудительным – обсуждали картину, и потому, живописец, обернувшись в сторону вошедшего, отвесил почтительный поклон, сопровождавшийся веселой тирадой юного Борджиа, поучавшего супругу, о том, как не надо устраивать свидания. Веселое сообщение о том, что за благосклонность принцессы можно поплатиться зимним купанием, Тинелли очень постарался принять всерьез, но тщетно – глядя на сияющее лицо графа, еще не перешагнувшего возрастную черту отрочества, боятся высказанных угроз не получалось. - Ваша Светлость, увы, при всем моем восхищении вашей супругой, мне и в голову не пришло бы испытывать ее добродетели и сделать что-либо предосудительное, бросающее тень на вашу честь, - рассыпаться в разного рода объяснениях и извинениях Себастиану было не в первой, и потому мягкий журчащий голос звучал спокойно, разве что заметно было, что говорящий находит ситуацию забавной, - мы всего лишь обсуждали особенности…. моей картины, и должен заметить, что я покорен великолепи… -душием вашей супруги. Было очень непросто, произнося словосочетание «покорен великодушием» смотреть на лицо юного графа, а не на декольте Санчи. Но Тинелли героически справился с искушением. Однако юноша увидел-таки картину, и неизбежное случилось. - Я рад, что Вы находите свой портрет удачным, - растерянно и чуть виновато улыбнулся художник, взглядом прося поддержки у девушки. Очень многое сейчас зависело от того, что скажет принцесса Сквиллаче. И Себастиано искренне надеялся, что все образуется, картину младший из отпрысков папы, сочтет лишь забавной шуткой, все дружно посмеются и быстро забудут о случившемся.

Санча Арагонская: Когда Санча не без ехидства думала о реакции Джоффре, ей и в голову не могло прийти, что тот решит, что именно она виновница этого пикантного безобразия. Поэтому, не принимая гнев мужа (какая прелесть, он нахохлился, как птенчик!) на свой счет, она с самой невинной улыбкой шагнула навстречу так некстати, - не мог подождать хотя бы еще пять минуточек, - явившемуся супругу. - Дорогой мой, ты слишком строг! - не обращая внимания на холодность младшего Борджиа, она звучно поцеловала его в щеку и шутливо ткнула в бок. - По-моему, это я должна расстроиться. В голосе принцессы зазвучали-таки обиженные нотки, и она бросила полный укоризны взгляд на стоявшего с виноватым видом Себастиано. - Ты получился таким привлекательным... еще немного и я буду тебя ревновать не только к девушкам, - со смехом закончила она, но, вспомнив слова, с которыми ее поприветствовал дражайший, надула губки. - И вообще, ты стал подозрительным, радость моя. Наверное, - вздохнула она с такой силой, что, казалось, платье лопнет на груди, - воздух Рима тебе вреден Роль заботливой жены не слишком-то удавалась Санче, да она не очень-то и старалась, и при первой же возможности украдкой подмигнула маэстро Тинелли.

Жоффре Борджиа: Глядя на неприлично довольные лица жены и стоящего рядом с ней молодого человека, Жоффре отчаянно хотелось топнуть ногой, выразив обоим все, что он о них думает. Точнее о том, что всерьез его явно не воспринимают. Ну, и не надо. Пусть так, не велика честь! От внезапной ласки и заботы Санчи, юноша поежился, недовольно надул губы и невольно втянул голову в плечи. - А по-моему, мессер, вы уже достаточно сделали, что бы бросить тень на мою честь. – Борджиа недвусмысленно указал взглядом на полотно. – На дуэли вызывали и за меньшее. – Жоффре отдавал себе отчет в том, что ведет себя как маленький обиженный ребенок , но поделать с собой ничего не мог… - Для начала, назовите мне свое имя. А потом представьте, что с вами будет, если это недоразумение попадется на глаза Его Святейшеству. Смею вас заверить, что юмора он не оценит. Юноша бросил косой взгляд на Санчу: - Напротив, милая, я не в чем тебя не подозреваю. Для этого я слишком хорошо тебя знаю. – внезапно на еще недавно обиженном лице расцвела самая хитрая из всех возможных улыбок. – Воздух Рима делает меня крайне занятым. А, раз так – Борджиа поймал тонкие пальчики жены, запечатлев на них легкий поцелуй, - то кто-то должен уделять тебе то время, которое не могу найти для тебя я. Поскольку маэстро, мой должник за то, что я не стану показывать отцу и братьям его шедевр, - не терпящим возражения тоном продолжил он.- то он и займется твоим досугом вместо меня. Глядя на незнакомца, Жоффре думал о том, что мир чудовищно несправедлив. Этот человек, наверняка посещал, наделяя своим вниманием, множество купеческих дочерей и знатных дам, вот уж кого точно, следовало поймать и силком затащить под венец. Так нет же, он мог и дальше свободно разгуливать по Риму, наслаждаясь жизнью. А его – Жоффре, который не то, что на чужих дочерей никогда не заглядывался, но и в веселом доме всего-то разок побывал, не за что, не про что отправили в церковь.



полная версия страницы